Зачем мне жить посмешищем для юных,
Которые чтут только новизну,
Беседуют лишь о покрое платья,
Меняют мненья чаще, чем наряды.
Зачем мне жить посмешищем для юных,
Которые чтут только новизну,
Беседуют лишь о покрое платья,
Меняют мненья чаще, чем наряды.
Ну и плутовство! Смотри-ка только, как молодежь сговаривается между собой, чтобы одурачивать стариков.
Величье наше
Нам подает единственный совет:
Отвергнуть помощь, раз в ней смысла нет.
Теперь у моего Купидона мозги сдвинулись набекрень, и я начинаю относиться к любви, как старик к деньгам: мне жалко ее тратить.
Ты имя ценишь, не дела. Напрасно!
Кто подвигом себя прославить смог, -
Пусть низок родом, духом он высок.
А кто гордится пышностью убранства
Да званьем, тот раздут водянкой чванства.
Под именем любым зло будет злом,
Как и добро останется добром.
Делами люди ценятся своими,
В вещах лишь сущность нам важна, не имя.
Юноша и старец противоположны,
Старость — час печалей, юность — миг услад.
Юноши отважны, старцы осторожны.
Я и сама всё эго испытала.
Ведь розе юности шипы любви
Даны земной природой изначала:
Кипит в нас кровь, и страсть кипит в крови.
Противиться любви в младые годы -
То значило б восстать против природы.
И мы грешили в наши дни, любя,
Но не считали грешными себя.
Вот он высекает «Победу». Победу над кем? Над чем? Если он не знает, кто Победитель, как он может сказать, кто Побежденный? Под ногами у Победителя он изваял лицо и голову Побежденного — старого, раздавленного бедой человека... самою себя? Так он, наверное, будет выглядеть лет через десять или двадцать — с длинной седой бородой. Что же сокрушило его? Годы? Неужто Победитель — это Юность, ибо только к юности человек способен вообразить, будто можно стать Победителем? Во всех чертах Побежденного чувствовался жизненный опыт, и мудрость, и страдание — и все же он был попираем, оказавшись у ног юноши. Не так ли во все века попираются мудрость и опыт? Не сокрушает ли их время, олицетворенное в юности?