— Это не Вирджиния, Чарли.
— Белые везде одинаковые, не обижайтесь.
— Да пофигу, я шотландец. Если кто косо посмотрит, говори, что ты черный лоялист — получил свободу за службу короне.
— Это не Вирджиния, Чарли.
— Белые везде одинаковые, не обижайтесь.
— Да пофигу, я шотландец. Если кто косо посмотрит, говори, что ты черный лоялист — получил свободу за службу короне.
Между негром и индейцем такая же огромная разница как между собакой и койотом. Собаку можно забить до смерти и она всё равно будет лизать вам сапоги, а вот если койота лишить свободы, это как лишить его воздуха. Из индейца никогда не получится раб. Никто никогда не смог заставить его размножаться в неволе, они не едят, они не разговаривают, они не спят, они даже любовью не занимаются.
— Харп, когда мы дойдем до Лосиного форта, какой у нас план? Это место будет кишеть англичанами. Нам понадобится армия!
— Хорошо, пошли, найдем армию.
Тот, что был с лопатой, длинно и монотонно излагал основы политического устройства прекрасной страны, гражданином коей он являлся. Устройство было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи (он несколько раз с особым ударением это подчеркнул), все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трёх рабов.
Если ты идёшь на поводу своих желаний — это ещё не свобода. Но идти вопреки своим желаниям — это настоящее рабство.
Ты приведешь рабов к свободе, но им придется скрываться от тех, кто не понимает. Но ты им поможешь. Ты разглядишь в них людей, хотя остальные будут слепы.
А что и впрямь человеку надо? Про других не знаю. А про себя скажу. Не хочу быть рабыней. Не хочу, чтобы неведомые мне люди судьбу мою решали. Ошейника не хочу на шее. Клетки, пусть даже платиновой, не хочу.