Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, — это ведь начало всякого добра.
Флоки пугает меня Одином, но мне не стыдно встретится с нашим богом лицом к лицу.
Владимир Мономах. Поучение Владимира Мономаха
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатойСознательно и разумно делать добро я могу только тогда, когда верю в добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире, то есть, другими словами, верю в нравственный порядок, в Провидение, в Бога. Не иметь этой веры — значит не верить в смысл собственной жизни, значит отказаться от достоинства разумного существа.
Но страх для немощного, а человек столько раз доказывал, как он может быть велик, к величию и надо обращаться, образ Божий искать в закоулках души, а не шантажировать слабости и падшесть человеческого устроения. Страх — это ведь всегда хоть маленький, но шантаж, торг.
— Если зло существует в этом мире, но не различается по степеням греховности, стало быть, достаточно совершить один-единственный грех, чтобы оказаться навеки проклятым. Разве не к этому сводится смысл твоих слов? Если Бог есть и…
— Я не знаю, есть ли он, – перебил я Армана. – Но судя по тому, что я видел… Бога нет.
— Значит, нет и греха, и зла тоже нет.
— Это не так, – возразил я. – Потому что если Бога нет, то мы – высшие разумные существа во всей вселенной. Только нам одним дано видеть истинный ход времени, дано понять ценность каждой минуты человеческой жизни. Убийство хотя бы одного человека – вот что такое подлинное зло, и неважно, что он все равно умрет – на следующий день, или через месяц, или спустя много лет… Потому что если Бога нет, то земная жизнь, каждое ее мгновение – это все, что у нас есть.
— В тот момент я впервые в жизни понял, что такое истинная красота. Когда внутреннее и внешнее сливаются в совершенстве, но сливаются так, что совершенное существо не замечает своего совершенства. Оно выше его. Я подошел к березе и коснулся ее щекой. Потом скулой и ухом. Ствол был прохладным, но где-то в глубине ощущалось тугое, теплое биение. Это от корней шел сок, но я воспринимал его как удары сердца… И со мной вдруг случилось то, чего никогда не было прежде. Я заплакал от счастья, от переполнявших меня чувств...
... Меня вдруг захлестнуло, затопило. Я ощутил себя в центре ищущей, внимательной, бесконечно доброй Вселенной. Словно я стоял в кромешной темноте, а сверху вдруг упал луч солнца. И тогда я впервые абсолютно ясно ощутил присутствие Того, кто стоит над Эдемом, над Прозрачными Сферами. Он был велик, прекрасен, бесконечно добр. Не слащаво добр. Не навязчиво. Не сентиментально. Это было не то сюсюкающее, раздражающее, сопливое добро, которое на самом деле не добро вовсе, а пародия мрака, который старается изгадить все то, чего не может уничтожить. Он вбирал в себя все и одновременно был всем. Он видел каждого и всякого понимал. Не было никого, кого бы он ненавидел. Да и сама ненависть казалась смешным чувством рядом с его захлестывающим светом… Несколько секунд спустя свет осторожно удалился, но частица его осталась во мне и зажгла фитиль свечи, которая горит до сих пор.
Я могу использовать свой опыт, чтобы читать лекции о мужчинах и женщинах, знавших правду о нашем существовании, и то, что они написали, можно вместить в одно-единственное слово: живите. Если ты живешь, Бог будет с тобой. Если ты откажешься рисковать, Он вернется на далекие Небеса и станет лишь темой философских построений. Все на свете об этом знают. Но никто не делает первый шаг. Наверное, из страха, что такого человека назовут безумцем.
Никто не может сказать, что движет Господом, ибо неисповедимы пути Господни. Возможно, то, что мы зовем злом, на самом деле добро, а то, что мы зовем добром, — зло. Нам не надо знать о делах Господних. Мы все сущее должны принимать с покорностью, ибо безгранична сила Господня.
И вдруг я заметил, что в последнее время эти вопросы перестали меня волновать — бытие Божие больше не вызывает у меня вопросов, не вызывает сомнений. Почему? Вот тут парадокс. Вокруг нас столько свидетельств абсолютного безбожия, творящегося сейчас в России! Вокруг нас столько мерзости, столько людей, которые абсолютно сознательно на моих глазах выпускают из себя мистера Хайда, которые сознательно становятся мерзавцами в поисках творческой энергетики, скудного пропитания, общественного признания.
И вот среди всего этого вера в Бога очень укрепляется. Почему? Парадокс этот просто разрешается. Да потому что мы видим, как наглядно это зло. Оно наглядно наказывается почти у всех деградацией, распадом личности, творческим бесплодием; оно очень наглядно наказывается превращением, иногда даже внешним, физическим. Наша эпоха бесконечно ценна наглядностью.
Вот то, как нам явлено лицо Дьявола, оно оттеняет лицо Господа. Поэтому у меня сомнений в последнее время совсем не стало. Если раньше я мог сказать «да, я сомневаюсь», да, иногда я впадал в совершенно постыдный агностицизм, то уж теперь я совершенно точно знаю, что Бог есть, и свет во тьме светит, и тьма не объемлет его. И в такие минуты особенно остро вспоминаешь Томаса Манна: «Какая прекрасная вещь абсолютное зло! Как просто по отношению к нему определиться».
Но страх для немощного, а человек столько раз доказывал, как он может быть велик, к величию и надо обращаться, образ Божий искать в закоулках души, а не шантажировать слабости и падшесть человеческого устроения. Страх — это ведь всегда хоть маленький, но шантаж, торг.