Диана Гэблдон. Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

«Sassenach»... Так он называл меня с самого начала; по-гэльски это слово обозначает «англичанка, чужестранка». «Англичаночка». Сперва он выговаривал это прозвище насмешливо, затем с нежностью.

Другие цитаты по теме

— И почему это, скажите на милость, люди, словно специально, производят туалетную бумагу, похожую больше на фольгу?

— Сердца наших людей тверды как камень, — насмешливо подхватил Роджер. — Ну а зады — из нержавеющей стали. Думаю, это способствует формированию национального характера.

— В таком случае, наверное, шотландцы вообще лишены нервных окончаний, — со смехом добавила Клэр. — У людей, способных скакать верхом в килтах, кожа на задах не уступает по прочности той, из которой делают седла!

— Исчезнет оно когда-нибудь, Клэр? Желание исчезнет?

Моя голова снова упала ему на плечо.

— Я не знаю, Джейми. Правда не знаю.

Он навалился на меня, коленом раздвинув ноги, и я почувствовала, что поддаюсь — даже не ему, а себе. Двадцать семь лет хорошего воспитания уступили позиции тысячелетнему инстинкту. Разум восставал против того, чтобы мной овладели на голом камне, поблизости от спящих солдат, а тело с этим мирилось и, более того, отвечало на призыв.

— Что это за труху ты поместила в Таскама и Бэнкса?

— Горец перечный. Помогает при геморрое.

— Готовишься к моей близкой старости? Как это предусмотрительно с твоей стороны, Клэр!

— Нет, барышня, вы ошибаетесь, позвольте вам сказать. Воображение — вещь хорошая, но видеть как человека хлещут по голой спине, — это совсем другое. Скверная штука, рассчитанная на то, чтобы сломить человека, да часто оно так и бывает.

— Но не Джейми.

Джейми ответил междометием, которое я про себя успела окрестить как «шотландское фырканье» — некий неопределенный звук, который возникал где-то в самой глубине гортани и мог означать всё, что угодно. В данном конкретном случае он, на мой взгляд, выражал сомнение в вероятности желаемого выхода.

— Вы и в самом деле видели это?

— О да! и скажу я вам, барышня, видеть, как мужчин порют плетьми — зрелище не из приятных. Мне, к счастью, не довелось испытать такое самому, но думаю, что ожидать своей очереди тоже не сладко. Наблюдать, как хлещут плетьми кого-то, в ожидании того же для себя... не приведи боже!

— Вам нельзя тут спать, — сказала я. — Входите. В комнате пол все-таки почище.

Джейми замер, опершись рукой о притолоку.

— Спать с вами в одной комнате? — он был по-настоящему ошеломлен. — Я этого не могу. Ваша репутация погибнет.

Он говорил совершенно искренне. Я чуть было не расхохоталась, но тактично обратила смех в кашель. Принимая во внимание условия нашего путешествия, переполненность гостиниц, убогое состояние или полное отсутствие санитарных удобств, я находилась в столь тесном физическом общении с этими мужчинами, включая Джейми, что мысль о подобной щепетильности показалась мне смешной.

— Ох, Джейми, я тебя ужасно люблю!

И тут настал его черед смеяться. Он перегнулся чуть ли не вдвое, потом уселся на обочину, обуреваемый весельем. Медленным движением откинулся назад и улегся на высокую траву, задыхаясь и взвизгивая от смеха.

— Что это с тобой? — уставилась я на него.

Отсмеявшись, он сел и вытер глаза. Бурно дыша, тряхнул головой.

— Мурта был прав насчет женщин. Англичаночка, ради тебя я рисковал жизнью, я совершил кражу, поджог и нападение, да еще и убил человека. В награду ты изругала меня, унижая мое мужское достоинство, пнула по яйцам и расцарапала мне лицо. Потом я избил тебя до полусмерти и рассказал тебе о самых унизительных для меня вещах, какие со мной случались, и ты говоришь, что любишь меня.