Твой голос — из другого мира
Бесплотный образ, крик и шепот.
В нем шелест трав, дыханье ветра,
Он легче пуха, мягче шелка,
Он обволакивает тонкой
Незримой аурой блаженства,
Он позволяет мне забыть
О собственном несовершенстве.
Ночные улицы уснут;
Я утону в нежнейших волнах,
Я превращусь в пустой сосуд,
Чтоб до краев себя наполнить
Его безмерной глубиной,
Его волнующим звучаньем,
Его непознанной весной,
Его непонятой печалью.
У каждого здесь есть свое звучание. Своя мелодия, наиболее часто повторяющаяся. Своя тема в этой мелодии. И в этой теме — свои детали, яркие и характерные изгибы бытия, запечатленные особым образом на невидимом глазу носителе.
У кого-то звучание тихое, еле слышное. Чтобы вслушаться, надо приложить усилие. Иногда получается это сделать спонтанно, а иногда, чтобы понять, что это, приходится напрягать слух и внутреннее чутье.
У кого-то — двойное. Два послания в одном, и они могут, как волны, сменять друг друга, проступая то вместе, то попеременно.
У кого-то — неясное. Точнее слышится одно, но видится другое. И тогда сложнее всего наладить диалог или найти то общее, из чего он может родиться.
Кай стоял перед палаткой и смотрел им вслед. Они что-то кричали ему и махали руками. Махали. Махали. В паковых льдах играли кобальтово-синие, нежные, как звуки скрипки, тени; очертания глетчеров светились, словно изумруды. Мир вокруг Кая блистал.
Голос твой. Голос чистый, как снег.
Хрупкий, как крыло мотылька.
Грустный голос. Он был звонче всех,
Хоть ко мне он шёл издалека.
Звал к себе меня, что было сил
И смеялся, дразня и маня.
Я на сердце ладонь положил -
Там звенели осколки меня.
Венеция, где нет никаких автомобилей, наслаждается блаженным отсутствием обычного наземного транспорта и метро, тут не услышишь сирен, тут звуковое пространство полностью отдано живому, немеханическому переплетению человеческих голосов, голубиного воркования и музыки, доносящейся из кафе под открытым небом, где скрипачи играют посетителям серенады. На слух Венеция не похожа ни на какой другой крупный город на свете.
Океаном пурпурным бунтует внутри,
Дикой птицею рвётся наружу из тесного плена
То, что вмещает в себя миллионы вселенных,
То, что плачет, смеётся и хочет свободно парить.
Дворник у сточной канавы сгребает опавшие листья
И возводит из них внушительный холм братской могилы,
Где покоятся листья со всех платанов,
Аккуратно расставленных по небу.
В шуршанье метлы сквозит необъятность пространства,
И душа пытается подражать эху.
Шаги всё дальше, дальше от меня,
Их стук стихает где-то в дебрях Леса...
Кричать не имеет смысла,
Всё равно ничего не слышно,
Кроме жалоб Земли.
Она ощупывает вдали,
За миллион лье отсюда,
Свои реки, горы, снега
И следит, чтоб огонь не погас,
На котором варится будущее,
Дожидаясь, когда пробьет его час.
A noir, E blanc, I rouge, U vert, O bleu, voyelles,
Je dirai quelque jour vos naissances latentes.
A, noir corset velu des mouches éclatantes
Qui bombillent autour des puanteurs cruelles,
Golfe d’ombre; E, candeur des vapeurs et des tentes,
Lance des glaciers fiers, rois blancs, frissons d’ombelles
I, pourpres, sang craché, rire des lèvres belles
Dans la colère ou les ivresses pénitentes;
Cлайд с цитатой