Когда я ещё был на свободе, мы с другом проезжали по мосту Сан-Рафаэль, и он сказал мне тогда: «О, гляди-ка, твой будущий дом — тюрьма Сан-Квентин». Этот сукин сын, походу, сглазил меня.
У нас самые старые дети в этой стране, и мы им никогда ничего не разрешаем. Им *** нельзя: пить, курить, водить машину, голосовать, нельзя работать. Им даже трахаться нельзя, черт побери. И потом вы удивляетесь, почему ваш подросток такой засранец. Вам интересно, почему он сидит на парковке у Тако Белл после футбола в школе в пятницу вечером. Он царапает машины, мажет собачье дерьмо на дверные ручки бе всякой причины. Потому что ему скучно! Вы ему ничего другого не позволяете.
Женятся не свободные люди, а уже связанные предрассудком, что можно любить и в браке.
Я курю пока могу и никогда не прекращу.
Пока ты в рамках — я творю всё, что хочу.
Кинуть ночью все дела, чтобы песню записать.
Я не усну уже 4-й день подряд.
Il s'était dit: «Je vais souffler la liberté
Bien délicatement, ainsi qu'une bougie!»
La liberté revit! Il se sent éreinté!
— Гражданин Сансон, я не прочитал тебе четверостишье, взамен предлагаю тебе каламбур.
Сансон привязал его к доске.
— Так вот, — продолжал Лорэн, — когда умираешь, положено что-то крикнуть. Раньше кричали : «Да здравствует Король!», но короля больше нет. Потом кричали : «Да здравствует Свобода!», но и свободы больше нет. Поэтому — «Да здравствует Симон!», соединивший нас троих.
И голова благородного молодого человека упала рядом с головами Мориса и Женевьевы!
Слыхал я, как люди восхваляли свободу, — пробормотал он, — а вот теперь мне хотелось бы, чтобы какой-нибудь мудрец надоумил меня, что делать с этой свободой!
Cлайд с цитатой