Лучше иметь основательную причину для несчастья, чем ничтожную для счастья.
Он был весьма подходящим объектом для психоанализа — так, по крайней мере, утверждала его мать.
Лучше иметь основательную причину для несчастья, чем ничтожную для счастья.
Он был весьма подходящим объектом для психоанализа — так, по крайней мере, утверждала его мать.
Он шагнул ей навстречу, она улыбнулась, и вдруг наступило мгновение такой полноты жизни, такого спокойствия, что он даже прикрыл глаза. Он её любит. Он принимал всё, всё, что произойдёт, если произойдёт это из-за неё, всё равно хуже не будет.
Симон поднял голову и посмотрел вслед Роже, с трудом пробиравшемуся между столиками.
— Вот это мужчина, — сказал он. — А! Каков? Настоящий мужчина. Ненавижу всех этих здоровяков, мужественных, здравомыслящих...
— Люди гораздо сложнее, чем вам кажется, — сухо возразила Поль.
Для счастья не требуется причин: человек никогда не задается вопросом, отчего он счастлив; он просто счастлив, и все тут. С несчастьем же происходит наоборот: нам всегда нужны причины, его объясняющие, словно счастье — это наше естественное состояние, нам должно его ощущать, а несчастье — это извращенное отклонение от нормы, и мы тщимся выявить его причины.
— Вы играете…
Он разжал пальцы, вид у него был усталый.
— Верно, играю, — согласился он. — С вами играл молодого, блестящего адвоката, играл воздыхателя, играл балованное дитя — словом, один бог знает что. Но когда я вас узнал, все мои роли — для вас. Разве, по-вашему, это не любовь?
Он не желал даже допускать мысли, что виноват в её одиночестве и в том, что она несчастна.
Через час он проснулся, очень оживленный, взглянул на часы и категорически заявил, что самое время идти танцевать и пить, чтобы забыть все эти чёртовы грузовики.
Для семьи нужна православная мистика. Она смягчает горести несчастной семьи, она озаряет счастливую семью светом наивысшей поэзии.
Болезнь всегда происходит либо от излишка, либо от недостатка, то есть от нарушения равновесия.