Настало время своеволия и своемыслия. Теперь женщине уйти проще, чем раньше. Но женщина не уходит. Рождается зрячей, но сама себя ослепляет.
Девочек с ранних лет сажают на поводок: не ходи, не стремись, не желай. Загоняют в частокол из запретов, подстилают чувство вины — ты женщина, твоё дело служить мужчине, кормить его, рожать ему, беречь его дом и молчать, потому что всё, что ты говоришь, неважно.
Я ещё девочкой начала ткать ковры, чтобы замуж скорее взяли. В те времена семья жениха только так и могла понять, хорошая ли ты невеста. Если целый день усидишь перед ковром, значит позвоночник и поясница в порядке, много детей выносить сможешь. Если вяжешь узлы — глаз хороший. Если девица сама может придумать узор — есть ум и смекалка. В конце концов, знает ремесло и семью, если что, прокормит.
Забыть о возрасте проще, чем ты себе представляешь. Просто перестань отмечать дни рождения. Когда забудешь свой возраст, всё начнёт случаться легко. Шестерёнки жизни смажутся внутренним счастьем, предначертанное пойдёт своим ходом. Заведёшь семью, когда для неё созреешь. Дети появятся, когда будешь к ним готова. Учиться пойдёшь, когда захочешь учиться. Люди же набивают свою жизнь незрелым, ненужным, потому что «подошло время».
Спрятаться от боли каждая может, но не каждая — открыться жизни. Жизнь — она для тех, кто после пепелища осмелится возродиться.
Взгляд бежит вниз по долине и упирается в горы. Эта земля старая, вся в морщинах. Под сочной весенней травой лежат тонны костей. Рядом с костями гниют мечи, кривые сабли и шлемы. Империи менялись на эмираты, ханства переходили в губернии, каждое десятилетие поднимались новые флаги. Только простые люди как прежде состригают здесь шерсть с овечек, ходят по тонким тропинкам в церковь, закапывают в землю кувшины с вином и брагой. Реки здесь текут, как текли раньше. Зимой у гор — широких шатров — появляются белые шапки. Женщины этих мест тысячи лет сушат волосы под утренним солнцем. Потому мой фен, обмотанный проводом, лежит в рюкзаке, под кроватью.
Когда ковёр был готов, я закутала Динару в шерстяные платки и повела в горы. Там, поближе к Богу, стоит пупочный камень. Тысячелетиями женщины прикладывались к нему животом и просили подарить им потомство. Кто беременел — делал на камне насечку. Чем больше засечек на камне, тем он сильнее. Я постелила Динаре ковёр на камне с миллионом засечек, приказала ей лечь на него животом и молиться. Та молилась так долго, что алыча успела зацвести и осыпаться цветом. Молилась так усердно, что не слышала ни крика сов, ни воя шакалов. Наконец я сказала Динаре: «Хватит, дочка. Скажи своим, что через три года они будут нянчить твоего сына». В тот миг Динара так засияла, что луна оказалась на небе лишней. Такой, словно начищенный песком тазик, она вернулась к Баграту и мужу.
Там, откуда ты пришла, женщина несётся, словно её кнутом погоняют. Сама ищет себе мужчину, сама знакомится. Из спешки выбирает не того, кого нужно. Потом толкает мужчину к свадьбе, не разрешает себе дождаться, пока мужчина созреет.
У женщин природа такая: сидеть на месте. Для того им даны широкие бёдра и любовь к делам спокойным, домашним.
Cлайд с цитатой