Да, ты преодолел много трудностей, прежде чем предстать передо мной. Но иногда герой в конце погибает. Спроси у своего брата.
Ты Война, Всадник на огненном коне, а не марионетка этого жалкого существа!
Да, ты преодолел много трудностей, прежде чем предстать передо мной. Но иногда герой в конце погибает. Спроси у своего брата.
Ты Война, Всадник на огненном коне, а не марионетка этого жалкого существа!
На мгновение я увидел того, кто в одиночку сможет остановить армию Разрушителя.
— Силит коллекционер, он собирает истории...
— Интересно, какую историю она расскажет про тебя.
— Иногда герой умирает! Но я люблю истории со счастливым концом, Всадник.
— Пусть будет так! (Значит, так тому и быть!)
Мёртвые герои лишаются второго шанса отличиться.
— Почему ты называешь меня героем?
— «Героиня» — звучит слишком пафосно или киношно. На тебя — очень молодую, где-то наивную девушку — обрушилось столько проблем... Иной мужчина скис бы и от половины. А ты держишься, лапками сучишь. Стараешься приспособиться жить. Ты мой хрупкий и трепетный герой.
— Меня встретят в Азкабане, как героя!
— Может быть... но лично я не считаю тебя героем.
Что позволило Исааку Ньютону заменить руку Бога законом тяготения или Колумбу отправиться в путешествие по миру, который оказался шарообразным и не имеющим границ? На протяжении всей истории встречаются примеры людей, которые, вместо того чтобы зажать уши руками, соглашались терпеть диссонанс и готовы были услышать, что из этого получится.
— Думаю, ты ее герой.
— Я не герой.
— Так и я тоже, но если мы оба продолжим притворяться ими... Возможно, благодаря этому другие станут героями. Возможно, мы оба превратимся в легенды. И пусть они никогда не кончаются.
Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя.