— Что-то я не помню, чтобы мы решали начать войну против отдела разведки.
— На войне нет времени решать. Она уже идет. И наша задача ее окончить.
— Что-то я не помню, чтобы мы решали начать войну против отдела разведки.
— На войне нет времени решать. Она уже идет. И наша задача ее окончить.
— Харли... понимаю, что слова ничем не помогут...
— И не надо. Мы и так знаем, кто это сделал — я! Это я его убила!
— Харли, нет...
— Не надо! Не мешай мне! Я хочу в точности запомнить это чувство.
— Уж поверь мне, не забудешь.
— Харли, ты должна быть сильной. Мы обо всем позаботимся.
— Я должна была быть там!
— Тогда под простыней была бы ты.
— Я могла это предотвратить.
— Харли, это не твоя вина.
— Ты не можешь сделать все сама. Посмотри на меня, я со всем разберусь, чего бы мне это не стоило. Я все исправлю.
— Такое невозможно исправить...
— Поберегите боеприпасы, вы все пропустили.
— Мы услышали код «3», где откликнувшиеся офицеры?
— Уехали пару минут назад.
— Никто не приехал?
— Вы приехали.
— Это спасибо?
— Я что, сказал «спасибо»?
— Значит, мне незачем говорить «не за что».
— В реальном мире в тебя стреляют просто так, Ломан. Потому то чувак под метом, потому что ты коп. Теперь, мы даже в своем отделе не можем быть в безопасности. И если этот парень вытащит ствол, вместо телефона, а мы будем ждать, пока не убедимся, то будет слишком поздно. Зато получишь красивые похороны, хотя бы.
— Я бы предпочел похороны по достойной причине, а не способствовал бы этой проблеме.
— Да, если бы те, кто швыряет камни в копов сами поносили бы этот значок один день, они бы поняли, что здесь идет война, а враги одеваются также, как и мирные жители.
— Ох, давай честно, иногда враги одеваются также, как и мы. И я имею в виду не только отдел разведки.
— Хочешь правду? Под этой одеждой я все еще черный. Да, но если меня застрелят, я буду просто дохлым копом. Я сам подписался на этот риск.
— Должны появится какие-то решения.
— Да, сегодня я благодарен, что ты меня остановил, но завтра... Завтра мы можем оказаться теми, кто валяется на улице.
— У тебя уже были подозрения, что у вас крыса, ты слишком хороший коп, чтобы прохлопать это.
— Комплимент — высшая степень отчаяния.
Мы контролируем улицы, лишь потому что они так считают. Если перестанут в это верить — всему конец.
— Нельзя повернуть время вспять.
— Со всем к вам уважением, я не могу забыть об этом, как вы.
— Ломан, у меня бывало также и были законные убийства, но убийства — все равно убийства.
— Это другое, вы белый коп. В среднем, сколько белых вы сажаете?
— Не знаю, не считал.
— Людей моего цвета, мы ловим в восемь раз чаще, чем людей вашего.
— Насколько я помню, мы ловим преступников, а не карандаши.
— Сэр, если вы достанете из коробки карандаш любого цвета — это ожидаемо. Если я достану черный, то я крыса, я продался. Это мой район. Им кажется, что я решил играть против своих.
— Ломан, теперь мы для тебя свои. Что касается тебя — касается всех нас. А если черный парень косо на тебя глянет, когда ты его арестовываешь — какая разница?
— Это я переживу. Я не могу видеть ребят, которые кидаются в рассыпную в страхе, что полицейский их застрелит. Их так приучили. Нет, кто-то должен им доказать, что хороший коп не исключение из правил.
— Шесть лет на флоте, двадцать пять в полиции, ты жив только благодаря чутью. Что оно говорит?
— Что сделанный выстрел не отменить.
— Мы здесь из-за меня.
— Ты сделала это, повинуясь долгу. Так поступают хорошие копы.
— Ты сделал меня такой. Как и всех нас.
— Вы знакомы?
— Она играла в нашей песочнице, а потом стала федералом.
— Замки выше, а грязь все та же.