Тяжело порой осознавать, что некоторые вещи мы разрушаем сами. СТРОИМ многими годами, а потом разрушаем, как будто это все было зря. После такого в душе ничего не остаётся, кроме руин, которые уже никогда не соберёшь в единое целое, в общую картинку с интересным сюжетом.
Но разрушать нужно, ведь не разрушив старое, мы не построим новое.
Изменения – это лучшее, что может произойти с человеком. Они, как дверь, в которую человек раньше никогда не входил, потому что боялся.
Мамы. Я всегда гордился своей мамой. Она всегда делала все для меня и ничего для себя. В магазин за одеждой мне, за счастьем только мне. Я ей всегда говорил, перестань жить ради меня, живи для себя. А она мне отвечала: «Ты мой смысл, моя частичка, делая что-то для тебя, я получаю от этого удовольствие. Прости, что иногда меня слишком много в твоей жизни, но я боюсь, что ты не справишься, забудешь обо мне». Я был удивлён. Я до сих пор не могу понять, как так возможно, жить ради ребёнка, ведь он сформируется, вырастит, обзаведётся женой, детьми и ему будет некогда посещать мать, заботиться о ней так, как она заботилась о нем. А она потратила на него лучшие годы. Годы, потерянных мечт и возможностей.
— Жизнь на месте не стоит.
— Лучше бы она иногда оборачивалась назад на своём бегу...
Жить слишком грустно. Именно грустно, ни на тоску, ни на уныние сил уже не остаётся. Разве мы можем говорить о каком-то счастье, когда из-за, всех стен до нас доносятся жалобные стенания и вздохи?
— За те семь месяцев, что вы жили с мисс Ашер, к ней приходили гости?
— Ни одного.
— У неё совсем не было друзей? Ни мужчин, ни женщин?
— Я ни разу не видела. На свидания она не ходила, ей даже никто не звонил. Я говорила: «Фэйт, так жить нельзя! У дождевых червей жизнь и то веселее...»
Мне казалось, кончился не только тот незнакомец, не только, завтра или после завтра, кончусь и я, закрытый, закопанный в грязь среди смущения и лжи участников процедуры, нет, так кончилось все, вся наша культура, вся наша вера, вся наша жизнерадостность, которая была очень больна и скоро там тоже будет закрыта. Кладбищем был мир нашей культуры.
— Трусишка. Плохо тебе жить, — это я понимаю, а зачем ты живёшь — не понимаю. Зачем?
— Так! — хмуро ответил Евсей. — А что же делать?
Она взглянула на него и ласково сказала:
— Я думаю — удавишься ты...
Она отвернулась. За окном рождался новый летний день. Стрелка часов еще не дошла до шести утра, и он представился ей в своей унылой бесконечности. Яркие солнечные лучи вновь напомнили ей зловещий огонь. Ей повезло, она вот лежит здесь, но лишилась всего, в том числе и желания жить. Без силы, без энергии Аннетт чувствовала себя полностью опустошенной.
Cлайд с цитатой