Склоняйтесь, склоняйтесь,
ибо вот она
жажда моя,
расступитесь
и дайте место
существу легче пери
любых,
ибо взор мой на ней.
И не оторвать
его.
А если нет во мне сердца,
я сделаю слепок
для ладоней её.
Как бы я тогда сказал ей,
В золотистом том окрасе
Умирающего солнца,
Тяжелеющего солнца,
Да беременного солнца
Красотой.
Как бы я тогда сказал ей
Что, пожалуй,
Дальше жить уже не стоит,
Оттого что мне священна
Эта родинка на веке,
И я верю, что не будет
Совершенней
больше
Тел.
Мы все осколки тленной пустоты,
Но постоянно ищем сказочного света.
Всегда бежим от неизвестной темноты!
Когда придет зима, мы не дождемся лета,
Хотим заботы, но не замечаем доброты…
Шаблоны красоты затмили разум,
Красивую любовь хотим найти!
Зачем? Чтобы поставив её в вазу,
Потом кричать о ней до хрипоты?
Она не долговечна и завянет сразу,
А виноватым в этом будешь ты!
Пускай никто давно не любит эту фразу,
И продолжает жить в объятьях глухоты…
Он может вечно сердцу отдавать приказы,
Не слыша шепота гармоний простоты!
Луна одним движением кисти
бросила
на чистый лист
изгиб,
что обернувшись в шелк,
пошел
женщиной.
И женщина та дышала вишней.
Но и определение «взрослый человек» ему тоже не подходило. В нем не было мужиковатости — той тяжести челюсти, тела и разума, которые чувствуются в большинстве мужчин, перешагнувших 21 год. Байрон или Оскар Уайльд видели мужскую красоту вот так: подсушенно, большеглазо и декадентно изящно. И с какой-то неуловимой, непозволительной роскошью. Вы надевали на него артикул за номером Б-15, стандартную голубую больничную пижаму, а она тут же выглядела как одежда на Дэнди с иллюстрации Phillips, чья одна бабочка к смокингу стоит 10-ти твоих зарплат.
И все же внешним чувствам не дано –
Ни всем пяти, ни каждому отдельно –
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.
Вы сами знаете давно,
Что вас любить немудрено,
Что нежным взором вы Армида,
Что легким станом вы Сильфида,
Что ваши алые уста,
Как гармоническая роза...
И наши рифмы, наша проза
Пред вами шум и суета.
Ты в сердце, о любовь! Так что ж тогда извне?
Похитила его. Так что ж стучит во мне?
О сердце и любовь, у вас одно обличье,
Поэтому постичь труднее вас вдвойне.
Cлайд с цитатой