Жауме Кабре. Я исповедуюсь

Я сухарь. Живу разумом, без эмоций. Для меня не существует людей. Меня не волнует половина из того, что происходит вокруг. Я не хочу знать никого, кроме тех, кого люблю. Это норма для пассивных людей.

Другие цитаты по теме

Мы действительно, словно один человек, павший перед временем. Я похожа на неё. Всегда была. Когда ругалась, дралась и выбивала дурь из подушек. Когда связалась с компанией, которая ради забавы баловалась наркотиками. Когда сделала первую затяжку и словила кайф. Когда залила виски шерстяной ковер собственной комнаты. Когда забыла, где живу и ночевала на станции метро. Когда позволила пьяни трахнуть себя, а после сломала ему нос за грубые повадки. Когда игнорировала Олли в лифте. Когда хотела, чтобы он потерялся по дороге домой. Когда сбежала после первого поцелуя. Когда миллиарды раз вваливалась к нему под градусом. Когда оставила его ради трепа с Дикарем. Когда уговаривала его не ехать сюда со мной.

— Иногда я чувствую себя в чертовом колесе. В одну минуту на вершине мира, а в другую на дне. — Сродни белым и черным полосам жизни. — Я был везде и нигде. Со всеми и ни с кем. Видел многое и ничего. Ощущал боль и боль. Собственную неполноценность и уродство. Неспособность принимать и отдавать что-либо кроме негатива. В этом мире случается такое, чего лучше не видеть.

— Когда нас начали разгонять после объявления про отмену боя, я слился с толпой и услышал кое-что. Один парень сказал: «Уорт был крут, пока его не сломали». — Клянусь, он снова прокручивает этот момент в своей памяти. — Слово «сломали» имеет множество смыслов. Кажется, что каждый из них подходит мне.

Кажется, что со мной что-то не так. Это ненормально. Я так рассуждаю, будто запала на взрослого мужика с тремя детьми и десятью годами счастливой супружеской жизни за спиной. Словно влюбленность – нечто запрещенное для таких, как я.

Вот одиночество, когда в толпе, средь света,

В гостиных золотых, в тревоге боевой,

Напрасно ищет взор сердечного привета,

Напрасно ждет душа взаимности святой...

Когда вблизи, в глазах, кругом лишь все чужие...

Из цепи прерванной отпадшее звено,

Когда один грустит и далеко другие,

Вот одиночество!... Как тягостно оно!

Это одиноко — быть самым могущественным из всех, кого ты знал, и быть вынужденным жить в тени.

Ревун заревел. И чудовище ответило. В этом крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел. Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос Ревуна. Одинокий, могучий, далекий-далекий. Голос безысходности, непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук.

Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя?..

Никогда не забыть мне чувства одиночества, охватившего меня, когда я первый раз лег спать под открытым небом.

I really can't believe

That you are gone

Feelings of misery

I'm feeling alone

How can I sleep at night

Oh please hurry home

Let me apologize

Cause I know I was wrong

Why did you leave me alone?