Полковник понял, что и за сорок лет общей жизни, общего голода и общих страданий он не смог до конца узнать свою жену. Наверно, любовь их тоже постарела.
Так и приходит ко мне любовь: чужими строчками и застарелыми воспоминаниями. Живу в итоге либо вспоминая, как хорошо было когда-то тогда, либо читая, как хорошо могло бы быть. А сам сижу на кухне, отсталым верблюдом жую картошку, смотрю в сутулость жены и молча, как всегда молча, тянусь в холодильник за пивом.
Ну, прожил я жизнь одиноко... Ну, не молод уже... Ну, ушла от меня та, которую любил больше всего на свете... Ну, не нахожу по ночам места на койке... Ну, схожу с ума, что у меня нет детей... Ну, несу всякий бред, будто у меня сто жен и двести детей... Ну, вскакиваю по утрам к почтовому ящику в надежде найти там хоть какое-нибудь письмецо... Ну, вспоминаю снова и снова ту единственную, которая вот уже двадцать лет принадлежит другому... Ну, не могу забыть ее... Ну и что?
Его личный ад, длившийся более полувека, уготовал ему еще много смертельных испытаний, которые он намеревался встретить с еще большим жаром, большими страданиями и большей любовью, чем все предыдущие, потому что они — последние.
В старости меньше радостей, но больше интереса. Я не боюсь старости — меня пугает другое: что каждый выход больше никогда не станет приключением, пусть даже приключение это — всего лишь обмен улыбками. Для меня старость имеет прямое отношение к физической любви. Страшно, если не сможешь больше вызвать того, что называют желанием. Умереть в пятьдесят лет или жить чем-то другим — грустно. Никогда больше не встретить Незнакомца. Всё-таки лучше всего разговаривать лежа в постели, бок о бок. Исключить из своей жизни приключение — ай-ай-ай!
Я всегда считал, что выражение умереть от любви — не более чем поэтическая вольность. В тот вечер, возвращаясь домой без кота и без нее, я убедился, что не просто можно умереть, но что я сам, старый и без никого, умираю из-за любви.
И еще я понял, что правда и другое: ни на что на свете я не променял бы наслаждение своим страданием.
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино — печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.
Смешно — я всегда считал себя молодым, вплоть до сегодняшнего дня. Теперь я понял, что постарел. Молодость ушла вместе с любовью. Человек имеет лишь два состояния — юность и старость. Как у тех химических соединений, что переходят из твёрдой фазы в газообразную, минуя стадию жидкости. Порой лишь нелепое сравнение может быть верным.
Но не было в эти времена ни одного заезжего иностранца, ни одного случайного приятеля или друга, которому бы он не говорил: «Я уйду туда, где меня любят».
Cлайд с цитатой