— Мы с PLC постоянно выступаем вместе, потому что... я бы хотел открыть вам страшную тайну... PLC – мой отец.
— Да нет, конечно нет. На самом деле это всё неправда. На самом деле... Дэни – моя мать.
— А вообще я объелась так, что вообще. Объелась сумасшедше.
— Мороженое хочешь?
— Мороженое хочу, мороженое буду, да.
Жалей дитя, оберегай от бед,
Но в нежности чрезмерной — явный вред.
Святое уважение к своим
Родителям пускай владеет им.
И далее: «Главу свою перед отцом склоняй,
А сердце матери своей отдай.
Пускай отец – луна и солнце – мать
Тебе дорогу будут озарять.
Блюди всегда предсказанья их,
Не переступай предначертанья их,
Перед ними ты свой стан согни
И знай: твои хранители они».
— Молчать! Волшебник Жужу прочтет твои мысли... Мммм... Да! Ты переживаешь, что твоя сестра Зария унизит тебя, если узнает о твоей...
— Эй! Ты же должен читать мысли Така!
— Да, но твои гораздо интереснее.
В нашей семье слово отца было закон. Слово мамы было другой закон. Иногда эти законы друг другу противоречили, и определить, кто прав, а кто дурак, помогал только скандал.
Видеть не могу, глаз матерей от слез сырых,
Я видеть не могу отцов от времени седых,
Видеть не могу, печаль друзей, подруг, родных,
Я видеть не могу, когда хоронят молодых!
Мама мне часто повторяла: «Не высовывайся, горе мое. Если не научишься молчать – посадят тебя, вот увидишь. А я тебе буду пирожки носить». Тюрьма и пирожки почему-то были неразделимы в мамином понимании, а так как со мной «всё было ясно», то первое, что мама научилась готовить – это они и были.
Cлайд с цитатой