My friends aren't far –
In the back of my car lay their bodies.
My friends aren't far –
In the back of my car lay their bodies.
— Как гласит Библия, не убей, Господь может не понять.
— Он может нет, а вот его жена обязательно.
– НАМ ПОРА, – перебил Смерть.
– Но ведь он только что убил меня! Задушил голыми руками!
– ВЗГЛЯНИ НА ЭТО С ДРУГОЙ СТОРОНЫ. ОЩУЩЕНИЯ БЫЛИ НЕ ИЗ ПРИЯТНЫХ, ЗАТО ЭТО ТВОИ ПОСЛЕДНИЕ НЕГАТИВНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ.
– То есть сделать я ничего не могу?
– ПРЕДОСТАВЬ ЭТО ЖИВЫМ. ВООБЩЕ-ТО, ЛЮДИ ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ НЕСКОЛЬКО НЕУЮТНО, КОГДА МЕРТВЕЦ ВДРУГ НАЧИНАЕТ ИГРАТЬ АКТИВНУЮ РОЛЬ В РАССЛЕДОВАНИИ СОБСТВЕННОГО УБИЙСТВА. ЭТО НЕМНОЖКО НЕРВИРУЕТ.
Не умерла тогда, не умру и сейчас. А вот кое-кому — придётся. И последним, что они увидят, будет моя улыбка. Или лазерный луч. А кто шальную пулю словит — тот сам виноват.
Цена человеческой жизни стоит того, чтобы рискнуть. Ради того, что твоему сердцу желанно.
— Представляешь, Микаччи застрелили в его же клубе.
— Сегодня?
— Да, пару часов назад. Информацию получили в мое дежурство. Искал тебя, чтобы сообщить.
— Интересно, и кому же было выгодно устранить Микаччи? Есть предположения?
— Похоже, что свои. Черт разберет эти бандитские разборки, сейчас начнется передел.
— Может, это было политическое убийство? Сейчас во всем виновата эта политика.
— Ты слишком многому меня научил, Зед. Но вместе нас не остановить.
— Зеда нет, детка. Зед мёртв.
... а третий умер естественной смертью на собственной койке: вонзенный в сердце кинжал обрывает жизнь вполне естественным образом.
— Так или иначе, нам пора спать, — прошептала Гермиона. — А то будем ползать завтра как сонные мухи.
- Да уж, — согласился Рон. — Зверское тройное убийство, совершенное матерью жениха, может немного подпортить свадьбу. Свет я сам выключу.