– А, теперь понимаю: я умер, да? – вдруг догадался он.
Смерть кивнул.
– ВСЕ ГОВОРИТ ИМЕННО ОБ ЭТОМ.
– Но это же было убийство! Кто-нибудь знает, что меня убили?!
– РАЗУМЕЕТСЯ. ВО-ПЕРВЫХ, УБИЙЦА. НУ И ТЫ САМ, КОНЕЧНО.
– Но я же не верю в переселение душ! – попытался протестовать он.
– ... «Зато переселение душ верит в тебя».
Со знатью вечно проблемы. Они упорнее цепляются за жизнь. Средний крестьянин, так тот просто ждёт не дождётся покинуть этот мир.
Нянюшка обладала настоящим даром к языкам: через каких-то пару часов пребывания в абсолютно новой для нее языковой среде она начинала вполне свободно общаться с аборигенами. Единственный минус состоял в том, что аборигены не понимали ни слова из ее речи, которая просто звучала по-иностранному, а на самом деле представляла собой произвольный набор звуков.
Есть смерть и есть налоги, только налоги гораздо хуже, потому что смерть случается один раз в жизни, а налоги – каждый год.
... а третий умер естественной смертью на собственной койке: вонзенный в сердце кинжал обрывает жизнь вполне естественным образом.
— Приятно было наблюдать, как ты сохранила спокойствие, когда тот нахал потребовал, чтобы ты сняла шляпу.
— Не хотела портить ему вечер. Завтра он умрет.
Ты не находишь, что мир, в котором людей убивают и они после этого не умирают, заслуживает название чертовски глупого мира?
— Я мертва?
— Ответ на вопрос, — сказал Смерть, — находится где-то между «нет» и «да».
«Человек, проводящий с Кристиной много времени в одном помещении, должен время от времени открывать окно, чтобы не задохнуться от восклицательных знаков», – думала Агнесса, следуя за новой подругой в их совместную комнатку.
Старушки яростно спорили. Причем это была не какая-нибудь скоротечная ссора типа «поругались, и хватит». Пререкания, судя по всему, начались не вчера, обрели хроническую форму и грозили затянуться как минимум на ближайшее десятилетие.
Cлайд с цитатой