Ах, шум кулис извивно-узких!
Ах, закулисная фриволь!
Ах, блеск театров Петербургских!..
Все знаю — я принцесса Моль!
Я помню радостные миги...
Я помню преклоненный зал,
Когда беcсмертный Каратыгин
Вдвоем с Бессмертием играл!
И вижу я, как в медальоне,
Как только что ушедший сон:
Носок летающей Тальони
И четкий профиль Монбазон.
И сквозь столетие, доныне
Из глубины могильных плит
«La donna» юного Мазини
Еще в ушах моих звенит...
У Райкина в чём проблема? Я вам объясню. На мой взгляд — Константин Райкин замечательный актёр совершенно, недовостребованный, на мой взгляд, как раз из-за своего театра. Великолепный артист! У него талант такой, знаете, такой лёгкий, как воздушный шарик. Потом, что произошло? На одном собрании рядом с этим «шариком» упало «бревно начальственное». Оно не на него упало, оно упало рядом. Но всё, что сейчас происходит уже третий месяц, вот эти крики Константина Аркадьевича — это возмущение легкого, хрупкого предмета по поводу того, что нельзя же брёвнам падать, понимаете, ведь оно же могло же и убить. Так вот, не надо брёвнами пытаться... не надо брёвнами регулировать культурную отрасль. Не надо!
Когда-то где-то в дни свои
жил некий человек,
Который не вкусил любви
за весь свой долгий век.
И потому и оттого
узнал весь край о нём,
И называли все его
великим мудрецом.
И вот явился, наконец,
сам царь проверить слух,
И оказалось, что мудрец
был просто слеп и глух!..
Звени, звени, мой третий тост,
звени же вновь и вновь
О вечно лгущей сказке звёзд!
Тост третий — за любовь!
Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшую бестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям. Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка – на пьесу о море, шотландца – о Шотландии, сыщика – на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр. Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаро неустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщика метода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не мог успокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первой половине первого акта.
— Но в таком случае, Пуаро, не было бы и спектакля, – заметил я.
Пуаро был вынужден с этим согласиться. На том мы и расстались.
В театре небывалый по мощности бардак, даже стыдно на старости лет в нем фигурировать.
Наша жизнь — это далеко не театр. Это сплошной цирк, и мы в роли главных клоунов. И каждый кривляется по-своему.
Вы не видали господина,
Виновника сердечных мук?
На нем — цилиндр и пелерина
И бледно-палевый сюртук.
Вот как зовут его? — Не помню.
Вчера в «Гостинном» у ворот
Без разрешения его мне
Представил просто сам Эрот!
Он подошел с поклоном низким,
Корректно сдержан a l'anglaise,
Тихонько передал записку,
Приподнял шляпу и — исчез!
Но где ж записка? — Ради Бога!
Ах, вот она! Лети, печаль!
Вот: «Николай Васильич Гоголь»...
Вы не слыхали? — Очень жаль!
Есть мнение, что народные театры вскоре вытеснят! Наконец... театры профессиональные! И это правильно! Актер, не получающий зарплаты, будет играть с большим вдохновением. Ведь кроме того, актер должен где-то работать. Неправильно, если он целый день, понимаете, болтается в театре. Ведь насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете, работала, у шлифовального станка.
Сниматься в кино после игры в театре – восемь раз в неделю играя Вальмона – отдых и удовольствие.
Cлайд с цитатой