Из странных детей вырастают странные взрослые.
Эти дети не говорили «здравствуй» и не отвечали, когда с ними заговаривали. Несколько раз окликни такого ребенка — и он повернется, посмотрит на тебя и скажет что-нибудь вроде: «Закрой пасть, говнюк! Я тебя с первого раза расслышал».
Они (взрослые), как правило, хуже детей, потому что дети врут о простых вещах и ради простых вещей. А взрослые порой врут так сложно, что сами уже не знают, с чего начали и чего хотят.
— Эй, Вайатт, познакомься с моей командой: Алс-Бетта и Селинка.
— Что? В каком они классе? В двадцать пятом?!
— Они здесь по обмену, из Стаканословакии.
— Смешно, только вот такой страны нет.
— Эм, Бернштейн, я уверен, что есть. У меня «три» по географии.
Дети не такие, как мы. Они сами по себе — непостижимые, недоступные. Они живут не в нашем мире, но в том, что мы утратили и никогда не обретем снова. Мы не помним детство — мы представляем его. Мы разыскиваем его под слоями мохнатой пыли, нашариваем истлевшие лохмотья того, что, как нам кажется, было нашим детством. И в то же время обитатели этого мира живут среди нас, словно аборигены, словно минойцы, люди ниоткуда, в своем собственном измерении.
... дело в том, что пока ты маленькая, ты можешь видеть то, что невидимо для тебя большой.
Только дети любят всё новое, для них новизна удовольствие. Взрослые нового не терпят, если только им заранее не внушат, что им захочется это новое купить.
Взрослые смеются над детьми, которые в своё оправдание ноют : «Он первый начал». Но взрослые конфликты начинаются точно так же.
Cлайд с цитатой