Красть безнравственно, но брать можно.
Когда общество во всех слоях, сверху донизу, научится уважать чужой труд и чужую копейку, нищенство уличное, домашнее и всякое другое исчезнет само собою.
Красть безнравственно, но брать можно.
Когда общество во всех слоях, сверху донизу, научится уважать чужой труд и чужую копейку, нищенство уличное, домашнее и всякое другое исчезнет само собою.
Ты подумай, кто мы были,
Что мы делали,
Что мы крали: мыло, бублики и квас.
Мелко плавали и слишком
Много бегали,
Кроме сыщиков, никто не знает нас.
Мы обчистили купальню -
Все решили: это ветер
Утащил четыре шляпы и капот.
Мы ограбили читальню -
Хоть бы кто-нибудь заметил,
А ведь вроде образованный народ!
Дмитрий Ионыч, вы знаете, больше всего в жизни я люблю искусство, я безумно люблю, обожаю музыку, ей я посвятила всю свою жизнь. Я хочу быть артисткой, я хочу славы, успехов, свободы, а вы хотите, чтобы я продолжала жить в этом городе, продолжала эту пустую, бесполезную жизнь, которая стала для меня невыносима. Сделаться женой — о нет, простите! Человек должен стремиться к высшей, блестящей цели, а семейная жизнь связала бы меня навеки.
Интересное кино получается! Чужих коров по старинке сдаивать – традиция, а йогурт для эксперимента сдоить – уже воровство.
Очень мне нужно было влюбляться в вас! Завтра проценты платить, сенокос начался, а тут вы…
Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую год назад была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела. Я об этом и рапорт представлял. А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она и не начиналась.
Он внимательно читал, делал заметки и изредка поднимал глаза, чтобы взглянуть на открытые окна или на свежие, еще мокрые от росы цветы, стоявшие в вазах на столе, и опять опускал глаза в книгу, и ему казалось, что в нем каждая жилочка дрожит и играет от удовольствия.
Скандал будет, весь уезд языками затрезвонит, но ведь лучше пережить скандал, чем губить себя на всю жизнь.