— Что значит жизнь одного бастарда по сравнению с целым королевством?
— Всё.
— Что значит жизнь одного бастарда по сравнению с целым королевством?
— Всё.
У меня есть только одна жизнь, и это может закончиться в любую минуту, так что я собираюсь ценить каждый момент.
Впервые я отчетливо осознал громадную разницу между человеческими потребностями и человеческими желаниями. Дома у меня всегда было все необходимое — пища, кров, одежда, общение, — однако я частенько бывал недоволен, когда не получал всего, чего мне хотелось, когда люди не оправдывали моих ожиданий... Выпавшие на мою долю испытания одарили меня таким богатством, которое в жизни важнее всего. Я стал ценить каждое мгновение, когда меня не донимают ни боль, ни отчаяние, ни голод, ни жажда, ни одиночество.
В конце концов, что такое три жизни для других миллионов? Они жили — и больше не живут. Есть ещё множество людей.
Ты должен сдаться перед всем, что ты не можешь изменить в этой жизни. Если ты не можешь быть рядом с теми, кого ты любишь, ты должен научиться любить тех, кто рядом с тобой. Цени отношение к тебе других людей.
Изменять или не изменять – полностью ваше дело. Главное, не изменять себе, не растрачиваться на то, что на самом деле не нужно, и уметь хранить то, что действительно ценно.
То, что смерть не может отнять у вас, и есть единственное настоящее сокровище; а то, что может быть отнято любым, не представляет ценности.
— Вы знаете скульптора Джакометти? Он однажды сказал, что если бы он мог спасти из огня всего одну вещь — полотно Рембрандта или кошку, он выбрал бы кошку.
— Замечательно сказано.
— А потом он добавил, что кошку бы он потом отпустил. Он хотел сказать, что между Искусством и Жизнью, он выбирает Жизнь.
Банковский служащий трясется над своими часами, американский турист – над фотоаппаратом, школьный учитель – над своей машиной, врач – над домом… Когда их грабят, они так пугаются, что сразу суют вам ключи от сейфа, вместо того чтобы защищаться.
А я не боюсь. Жизнь – это просто большая афера. У меня ничего нет, и мне плевать.
Своим успехом я обязана тому, что никогда не оправдывалась и не принимала оправданий от других.