Аккуратней, мы тут не одни,
им фонари светят, нам подарили ветер.
В Кливленде все песни о любви и смерти.
В клинике весело встретят мягкие стены,
всё потому, что ты был не как все.
Аккуратней, мы тут не одни,
им фонари светят, нам подарили ветер.
В Кливленде все песни о любви и смерти.
В клинике весело встретят мягкие стены,
всё потому, что ты был не как все.
— Султанша. Что-то случилось?
— Это мое первое и последнее откровение тебе, Дервиш.
— Что это значит? Что Вы…
— Слушай меня. Услышь меня и узнай. Эта ноша слишком тяжела. Я никогда такой ноши не носила. Оставь, пусть она немного станет легче. Ты… Ты… Ты – небо, Дервиш. Ты – свобода. Ну а я – султанша, которая навеки в клетке, я пленница. А чувства мои – путь, идущий в никуда. Бездонная яма. И знай… знай, что я пройду этот путь до конца. Я буду цвести в этой яме, Дервиш. До тех пор, пока не войду в могилу и не буду всеми забыта.
Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.
Я буду любить тебя, даже если
даже если
тебя
нет.
Я хотел быть с тобою, но по приметам дождей твои следы превратятся в мишуру фонарей, не оставляя ничего, сжигая в пепел мосты.
И кто-то это читает, но, к сожаленью…
Знаешь ты, что весна
Поздняя без конца
В дверь стучит, торопя,
И любовь ожила.
Знаю я, нельзя любить без тепла,
Просто поздняя ты любовь моя.
Я купил духи, как у тебя, настолько по тебе скучал. Как дурак, пшикаю их на все свои вещи. Иду по улице, закрываю глаза и представляю, что ты рядом.
Ничего, — говорил ей папочка, когда они были ещё в Порт-сити и, как дураки, думали, что в безопасности. — Ты — сжигающая огнем, милая. Просто большая зажигалка.