Мы любим жизнь все — только каждый по-своему.
Мы строим шоссе — от роддома до преисподней.
Острые зубы и клыки, когда-то будут подпилены.
В бой идут одни старики и мы в стойке за ними.
Мы любим жизнь все — только каждый по-своему.
Мы строим шоссе — от роддома до преисподней.
Острые зубы и клыки, когда-то будут подпилены.
В бой идут одни старики и мы в стойке за ними.
Жизнь моя имела тенденцию изгибаться, ветвиться и выпячиваться — так часто бывает, когда следуешь по пути наименьшего сопротивления.
Есть в жизни добро и тепло,
у ней золотые тропинки...
Пойдём же по ним без запинки,
жить — право же, не тяжело.
— Кстати, я никогда не спрашивал у тебя, сколько тебе лет?
— Дай подумать. Около восьмиста лет.
— Восемьсот лет? Точно, ты ведь совсем не такая как люди. Я даже представить себе не могу, жизнь длиною в восемьсот лет.
— Это существование, а не жизнь.
Увы, что лучше — вечно обманываться, поверив, или не верить никогда из вечной боязни оказаться обманутым?!
У жизни дно, как у бокала дно.
Что наша жизнь? Лукавое вино:
Хмельной расцвет — и горькое похмелье
На склоне лет приносит нам оно.