Пока я воспринимал все эти разговоры как некий пролог и пролистывал их, не вдумываясь, они казались невероятно скучными. Но, стоило вчитаться, и я уловил их особенную красоту, достоинство и глубину.
Я прятался в тени зданий, подобно пугливой крысе, и упивался чувством оторванности от мира.
Все герои Остин вышли из-под ее пера живыми и полнокровными, поскольку она «расставила» их на страницах повествования так же естественно, без снисхождения и оправданий, как в жизни.
Книга вызывала у меня скуку и презрение вовсе не потому, что была плохо написана. Напротив, именно этой реакции и добивалась Остин. Она нарочно провоцировала меня, чтобы выявить, выставить эти чувства мне же напоказ.
Мне было двадцать шесть, и я был балбес балбесом, – на что, впрочем, имеет право любой человек в этом возрасте, – когда познакомился с женщиной, изменившей всю мою жизнь.
Книга, перечитанная изменившимся, повзрослевшим человеком — это уже совсем другая история.
У меня есть свой, особенный способ чтения. Я заметила: чтобы как следует впитать прочитанное, мне нужно читать лежа, желательно на мягкой постели; чем мне комфортнее, тем меньше я ощущаю собственное тело, тем легче мне воспринимать текст.
Нужно ещё сказать о маленьком грустном счастье, с которым мне приходится мириться. Это бывает, когда я открываю для себя книгу, фильм, песни. Мне не терпится поделиться с кем-нибудь восторгом, и тут оказывается, причем каждый раз, что со своим открытием я опоздал. Раньше я готов был от унижения провалиться сквозь землю, и чаще всего это означало конец восторга, но постепенно я научился упорствовать и продолжаю любить вещи, которые мне нравятся, а то, что они дошли до меня поздно, ничего не меняет. Я чувствую себя немного глупым, но в то же время и немного счастливым.
Чтение всегда было смыслом ее жизни, необходимостью, поддержкой. Шарлотта читала не только для того, чтобы получить информацию, не только для развлечения и времяпрепровождения – она к каждой книге подходила как бы ментально невинной, ждала от нее откровения... У нее было много причин для чтения. Она читала для того, чтобы каждый раз заново открывать для себя, что хорошо и что плохо; читала, чтобы проверить, так ли все у других, как у нее, а когда вдруг понимала, что не так, снова читала – чтобы выяснить, что же она пропустила. Она читала и постепенно начинала понимать, что это значило – быть французом или русским в Х1Х веке, богатым ньюйоркцем тогда же или покорителем Среднего Запада. Она читала, чтобы научиться не быть Шарлоттой, выйти из тюрьмы собственного «я», расширить его границы, приобрести новый опыт.
... Чтение — ее тайный сад, ее калитка в другую жизнь, ее неожиданно открывшаяся возможность убежать от обыденности, в которую ее засосала жизнь.
То, что мы называем хаосом — это всего лишь закономерности, которые мы не сумели распознать. То, что мы называем случайностями — это всего лишь закономерности, которые мы не в состоянии расшифровать. То, что мы не можем понять, мы называем бредом. То, что мы не можем прочесть, мы называем тарабарщиной.
Cлайд с цитатой