Он живет то ли за Метромостом, то ли перед... Ну, в общем, что—то очень романтичное.
— Чего ты хочешь от меня, маленькое чудовище?
— Я хочу, чтобы мама перестала быть банкиром и стала мамой.
Он живет то ли за Метромостом, то ли перед... Ну, в общем, что—то очень романтичное.
— Чего ты хочешь от меня, маленькое чудовище?
— Я хочу, чтобы мама перестала быть банкиром и стала мамой.
Сложный возраст, недостаток родительского внимания и, как результат, острейший кризис оригинальности.
— Я в Израиль уезжаю, навечно.
— Ты чего, Галь? Какой Израиль? Ты же русская!
— Судьба у меня еврейская, Вов! Я, Вова, взяла и купила себе историческую Родину. Я теперь еврейка по маме! Царствия ей небесного, Пелагее Ивановне...
Как раньше люди жили, как тонко чувствовали... почему же они теперь ничего не чувствуют!?
— «Зверь самый лютый жалости не чужд. Я чужд, так, значит, я не зверь.»
— Розенбаум?
— Шекспир!
До свидания, Владимир Сергеич. Парадокс в том, что нам без Вас плохо, а Вам без нас хорошо.
Да никто бы меня не поймал, если бы я случайно не забыл возле вскрытого сейфа свой паспорт и справку из РЭО.
В городе, где крутятся миллиарды, удавиться из-за пяти штук зеленых — надо быть круглым идиотом.
Ну, скажи, у кого из честных граждан может быть миллион долларов, если это не мы с тобой?