По мере взросления каждый человек, никогда не собиравшийся тебя предавать, вероятно, предаст. Возможно, твое сердце будет разбито не единожды, и с каждым разом будет все сложнее. Ты и сам будешь разбивать сердца, так что помни, каково это, когда твое сердце разбито. Ты будешь бороться с лучшим другом. Ты будешь винить новую любовь в том, в чем была виновата прежняя. Ты будешь рыдать, потому что время летит слишком быстро, и ты случайно упустишь кого-то, кого полюбишь, так что делай много фотографий, смейся даже больше, чем стоило бы, и люби так, будто никогда прежде не чувствовал боли, потому что каждые шестьдесят секунд, что ты проводишь в печали, — это одна минута счастья, которую ты уже никогда не вернешь.
— Неужели ты так ослеплён её красотой, что не замечаешь, как она жаждет царствовать в Египте одна и всем сердцем ждёт твоего отъезда. Я слышал это из её собственных уст. Ты только орудие в её руках. Ты должен снять корону с головы Птоломея и переложить на её голову. Предать всех нас в её руки и себя тоже, а затем «Цезарь может отправляться в Рим или во врата смерти», что вернее и ближе.
— Ну что же, мой друг, всё это так естественно...
— Естественно? И тебя не возмущает предательство?
— Возмущаться? Что даст мне возмущение, глупый египтянин? Стану ли я возмущаться ветром, что леденит меня, или возмущаться ночью, что заставляет меня спотыкаться в темноте? Стану ли я возмущаться юностью, когда она отворачивается от старости, или возмущаться честолюбием, которому претит низкопоклонство? Прийти и говорить мне всё это — всё равно, что ты бы пришел сказать мне, что завтра взойдет солнце.