Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец – это модель твоего Бога. А если ты при этом не знаешь своего отца, если он умер, бросил тебя или его никогда нет дома, что ты можешь знать о Боге?
— Этот мир отныне принадлежит нам, нам и только нам, — говорит Тайлер. — Древние давно в могилах.
И я встаю и начинаю новый бой, потому что хочу умереть. Ведь только умирая, мы перестаем быть участниками «Проекта Разгром».
Даже если Бог не прощает нас, мы-то можем его простить. Мы должны проявить себя выше Бога. Лучше, великодушнее. Мы должны простить Бога… За то, что он сотворил нас низкорослыми. Толстыми. Нищими. Мы должны простить Бога за раннее облысение. За кистозный фиброз. За подростковую лейкемию. Мы должны простить Богу его безразличие по отношению к нам – забытому Богом научному эксперименту, брошенному обрастать плесенью. К золотым рыбкам Господа, оставленным в аквариуме без присмотра, вынужденным подбирать со дна свое собственное дерьмо, чтобы не умереть с голоду.
— Я просто думаю, — говорит Сет, — что телевидение делает нас Богом. А все мы, возможно, не что иное, как телевидение Бога.
Быть уволенным — это лучшее, что с любым из нас может случиться. Тогда мы перестанем тратить время и сделаем что-нибудь из наших жизней.
После первого посещения бойцовского клуба люди начинают относиться к футболу по телевизору примерно так же, как к порнографии, когда под боком — шикарная женщина.
Люди сидят по домам, смотрят телевидение. Или сами являются телевидением, если верить в Бога.
Мне хотелось сжечь Лувр. Раскрошить молотком на мелкие кусочки греческую коллекцию в Британском музее и подтереться Моной Лизой. Отныне этот мир принадлежит мне!
Плакать легко, когда ты ничего не видишь, окруженный чужим теплом, когда понимаешь: чего бы ты ни достиг в этой жизни, все рано или поздно станет прахом.
Cлайд с цитатой