Анна Каван. Лёд

Она жила в атмосфере, пропитанной страхом; если б когда-нибудь она познала доброе к себе отношение, все было бы иначе. Деревья, казалось, угрожали, таили злой умысел. Всю жизнь она воспринимала себя как приговоренную жертву, и вот лес стал злой силой, готовой её истребить. В отчаянии она попыталась было бежать, но споткнулась о невидимый корень и чуть не упала. Ветки цеплялись за волосы, тянули назад, и, отпуская, жестоко хлестали. Меж черных иголок сверкали ее серебряные вырванные пряди; они станут метками, по которым пойдут ее преследователи, следами, ведущими к жертве. Она наконец выбежала из леса, но лишь для того, чтобы упереться в поджидающий её фьорд. От воды поднималась зловещая эманация, нечто первобытное, дикое, требующее жертв, жадное до человечины.

0.00

Другие цитаты по теме

Когда-то я сходил по ней с ума, хотел жениться. По иронии судьбы тогда моей целью было защитить её от грубости и бессердечия этого мира, которые, как магнитом, притягивали ее робость и хрупкость. Она была сверхчувствительна, чрезвычайно напряжена, боялась людей и жизни; ее личность была сломлена садисткой матерью, державшей ее в состоянии постоянного страха и покорности. Мне пришлось завоевывать ее доверие, я всегда был мягок, добр и осторожен, сдерживал проявления своих чувств. Она была такая тоненькая, что, когда мы танцевали, я боялся причинить ей боль слишком крепкими объятиями. Её косточки казались хрупкими, а выступающие запястья очаровывали меня больше всего. У неё были потрясающие волосы — серебряно-белые, как у альбиноса, блестящие, как лунный свет, как подсвеченное луной венецианское стекло. Я относился к ней так, будто она сделана из стекла; иногда мне с трудом верилось в ее реальность. Постепенно она перестала меня бояться, по-детски привязалась ко мне, но осталась застенчивой и ускользающей. Мне казалось, я уже доказал, что мне можно доверять, и готов был ждать. Она уже почти приняла меня, однако ее незрелость мешала мне оценить искренность ее чувств. Возможно, её привязанность не была притворством, но она, тем не менее, совершенно неожиданно бросила меня и ушла к мужчине, за которым и была теперь замужем.

Сон — замечательная вещь, сон без кошмаров хорош вдвойне. У сна есть лишь один недостаток: рано или поздно человек просыпается. Или это его достоинство? Пожалуй, всё зависит от обстоятельств пробуждения.

Есть такие люди, даже заведомо сморозив глупость, пытаются доказать — а часто и доказывают — свою правоту.

Иногда сны заводят людей в странные места. Мозг — вообще штука непонятная: никогда не знаешь, в какую игру он предложит тебе сыграть. Стоит потерять контроль, и из подсознания на свет божий начинают выползать давно забытые обиды, а из обыденных, ничего не значащих фактов складываются полные сюрреализма картины. И никогда наверняка не скажешь, какое событие какую химеру породила.

Но что реальности до моих желаний? Пустые мечты.

— Запомни, мародерство — это если ты нашел труп и обобрал его. Если ты завалил человека и забрал его шмотки — это убийство и разбой. А в нашем случае можно говорить о боевых трофеях. Понял? 

— Гопы, быдло… — поморщился я. — Когда навешиваешь ярлык, начинаешь думать, что человек так и будет себя вести. Но ярлык — это всегда обобщение. И тот, кого ты окрестил «гопом», запросто может тебя озадачить.

Говорят, хуже нет, чем ждать и догонять. На мой взгляд, ждать в этой поговорке стоит на первом месте не зря. Когда догоняешь, не до всяких глупых размышлений, которые начинают лезть в голову, стоит устроиться в засаде. А хорошо ли мы замаскировались? А если они пойдут с другой стороны? Что ж так холодно? А может, никто и не придет? Не дернутся ли пацаны раньше времени? А сколько человек будет? Не заснет ли Макс? Еще двадцать минут — и в палатку. Не видно ли Николая с поляны? Да что ж так холодно? Долго еще? Блин, похоже, зря мерзнем. Что пацанам скажу? Чайку бы горячего. Пять минут и — баста. А увидим ли мы что-нибудь в темноте? А если парней уже сняли? Все, досчитаю до тысячи — и отбой. Раз, два, три… А если лыжный костюм зашуршит? А это что за гуканье? Сова? … двести пять, двести шесть, двести семь… Может, у меня паранойя, и никто за нами не следил? Не подбирается ли кто-нибудь сзади? А если пройтись до дороги? …семьсот тридцать семь, семьсот тридцать восемь, семьсот сорок… Холодно-то как, уже ног не чувствую. А…

После таких размышлений нервы натянулись как гитарные струны. Тронь пальцем — зазвенят.

Здесь, как и повсюду, нет ничего, кроме мерзости, посредственности, отвратительного обращения и наркотиков в лошадиных дозах. Психиатрия — одно из величайших мошенничеств двадцатого века. Посмотрите, какими медикаментами здесь пользуются, хотя даже не знают, как они действуют! Большинство лекарств взято наудачу из других отраслей медицины!