Я полагаю, что театр абсурда имеет совершенно законное существование среди других театров. У абсурда свои законы, гораздо более чёткие, чем искусство жизнеподобного. Потому что и то, и другое исследует жизнь. В абсурде совсем другие законы, гораздо более плотные, но они гораздо более математичны. Они точности требуют.
Уныние не есть грех, а тревога жуткая, сильная тревога — и есть грех, хоть и не упомянута в грехах.
В фильмах всё реально. Там то, что сказано у автора, то и будет. А сцена — это всё нереально, всё в воображении зрителя.
... Есть предел, за который можно кинуть свою мысль и никакой микрофон, никакие технические устройства не помогут закинуть её ещё дальше. Всё должно быть в пределах человеческих возможностей. Прыгун, например, прыгает на 7,50. Можно, конечно, его подкинуть так, чтобы он прыгнул на километр, но это уже не он прыгает. Есть предел. И к тому же миллиметры играют роль, маленькие дозы прибавки делают его героем всего мира. Обилие населения на земном шаре не означает, что нужно охватить его целиком. Всегда есть люди, которые будут к этому тянуться, и те, которые обойдутся без этого.
То, что называется импровизацией, это полное ощущение, что костяк сохраняется, а меняется только поворот глаза. Интонация сделана. Потому что если всё заново каждый раз, это не импровизация. Это просто бесформенность.
Главное ощущение для радости — чувство меры. Когда оно слишком нарушается, иногда даёт чувство: «О... какая воля!» Но это мгновенно превращается в давящее тебя же.
Правдой оказываются такие простые и одновременно абсурдные факты — никакой фантазии не хватит их предвосхитить.
Мы ведь думаем, что в Америке только поп-музыка, но это ведь неправда! Там существует и другая музыка. Должно быть и то, и это. Одно — конфеты. Другое — хлеб для души.
Абсурд присущ, увы, далеко не только моей жизни. Он мешает жить всем, мы стараемся его не замечать. Мы просто хотим быть счастливыми, чувствовать свободу, любить людей, радоваться жизни, которая нам дана.
Cлайд с цитатой