Главное ощущение для радости — чувство меры. Когда оно слишком нарушается, иногда даёт чувство: «О... какая воля!» Но это мгновенно превращается в давящее тебя же.
Уныние не есть грех, а тревога жуткая, сильная тревога — и есть грех, хоть и не упомянута в грехах.
В фильмах всё реально. Там то, что сказано у автора, то и будет. А сцена — это всё нереально, всё в воображении зрителя.
... Есть предел, за который можно кинуть свою мысль и никакой микрофон, никакие технические устройства не помогут закинуть её ещё дальше. Всё должно быть в пределах человеческих возможностей. Прыгун, например, прыгает на 7,50. Можно, конечно, его подкинуть так, чтобы он прыгнул на километр, но это уже не он прыгает. Есть предел. И к тому же миллиметры играют роль, маленькие дозы прибавки делают его героем всего мира. Обилие населения на земном шаре не означает, что нужно охватить его целиком. Всегда есть люди, которые будут к этому тянуться, и те, которые обойдутся без этого.
Я полагаю, что театр абсурда имеет совершенно законное существование среди других театров. У абсурда свои законы, гораздо более чёткие, чем искусство жизнеподобного. Потому что и то, и другое исследует жизнь. В абсурде совсем другие законы, гораздо более плотные, но они гораздо более математичны. Они точности требуют.
То, что называется импровизацией, это полное ощущение, что костяк сохраняется, а меняется только поворот глаза. Интонация сделана. Потому что если всё заново каждый раз, это не импровизация. Это просто бесформенность.
Я хочу сказать, что у нас нет, к сожалению, выбора между хорошим и лучшим. У нас выбор между мерзким и гадким. Я не говорю, что это хорошо, это очень плохо, но это было бы лучше, честнее, чем когда под маской, когда под одеждами демократов, творится политика большевистская. И вот эти извращения, они, действительно, отвращают людей и убивают последнюю надежду на то, что в России возможен демократический путь развития и что не будут дискредитированы до конца демократические ценности. Я очень надеюсь, что, конечно, то, о чём я говорю, не произойдёт и так не будет, но не выразить свою тревогу я просто не могу.
Наша жизнь актёрская начинается с письменного стола драматурга. Почему не пишут о пожилых людях, о возрасте? Мы же имеем жизненный опыт. И жизненный, и творческий. Мы могли бы многое сказать, успеть сказать в роли. Только напишите.
Лицемерно государство, в котором не видят групповое преступление судей Верховного и областных судов, когда применяются законы, не приведенные в соответствие с Конституцией, зато клеймят страшным групповым преступлением убийство тремя сестрами Хачатуряна.
Актёрская профессия — это не нечто лёгкое и изумительное. Это не всегда цветы, купаешься в море шампанского и так далее. Нет! Это терпение, это безработица, это безденежье порой. Когда человек хочет стать артистом, то надо, прежде всего, сказать себе, что это страшно. Это гореть на костре. Если ты собираешься вот такую жизнь вести, а изредка в момент успеха, изредка в момент радости моментально давить это в себе для того, чтобы не привыкать к этому состоянию — если к этому готов, тогда можно идти, тогда можно гореть. И тогда будешь эти редкие моменты успеха вспоминать как счастье.
Cлайд с цитатой