Я убил двадцать человек. Мне нравится кровь.
Убийство — это убийство вне зависимости от того, совершается ли оно по обязанности, для выгоды или удовольствия.
Я убил двадцать человек. Мне нравится кровь.
Убийство — это убийство вне зависимости от того, совершается ли оно по обязанности, для выгоды или удовольствия.
Я люблю убивать людей. Мне нравится смотреть как они умирают. Я стрелял им в голову и смотрел на то, как они извиваются и корчатся на земле, а потом вдруг затихают… Или резал их ножом и наблюдал за тем, как их лица становятся абсолютно белыми. Мне нравится вся эта кровь. Однажды я приказал одной дамочке отдать мне все её деньги. Она отказалась. – Что ж, я зарезал её и вырвал глаза.
— Вы не понимаете, доктор Уортроп. Эти люди дикари. Человек убивает своих людей — и хвастается этим! Убивает их, чтобы спасти! Скажите, какой человек на такое способен?
— Ну, сержант, первое, что приходит на ум, это библейский бог. Но я не стану с вами об этом спорить.
Прямой ответ подобен удару меча: если ты не готов с ним что-то сделать, он скорее всего тебя убьет.
— У вас несчастный вид.
— Я несчастен. Мне надоели люди, которые прикрывают религией мерзости, которые они совершают.
И убийство — это тоже свобода воли человека. Тут вы правы. Нельзя дать свободу в творении добра и ограничить её в творении зла.
Один отшельник, ступив на могилу разбойника, сказал:
— Ну и герой! Сколько душ ты загубил, пока наконец не успокоился в могиле! Я бы на твоем месте и в гробу не нашел покоя.
— Убей. Это тоже легко.
— Ты не боишься.
— Все мы умрем. Сейчас или чуть позже — не вижу разницы. Убей!
— Если я не убью тебя, сколько людей ты погубишь?
— Много.