Мерзки эти воскресные дни одиноких женщин: книга, которую читаешь в постели, всячески стараясь затянуть чтение, переполненные кинотеатры, возможно, коктейль или обед в чьей-нибудь компании; а дома по возвращении — неубранная постель и такое ощущение, будто с утра не было прожито ещё ни одной минуты.
Но чего ждать? Ждать, пока эта женщина поймёт, что любит самого заурядного хама; но как раз такие-то вещи понимают медленнее всего на свете.
Он не желал даже допускать мысли, что виноват в её одиночестве и в том, что она несчастна.
Она словно о чём-то просила, просила невнятно, но он остро почувствовал — просила того, что он не мог ей дать, никогда никому не мог. Конечно, следовало бы остаться у неё и провести с ней ночь: нет всё-таки лучшего средства успокоить тревогу женщины.
Все женщины на один лад: они всего требуют, всё отдают, незаметно приучают вас к полному доверию, а затем в один прекрасный день уходят из вашей жизни по самому ничтожному поводу.
Роже всегда производил среди людей легкое смятение, таким он казался неприручаемым, а потому желанным для большинства женщин.
Она боялась только одного, как бы Симон не вздумал держать её за руку во время концерта; боялась тем сильнее, что предвидела это; а Поль, когда сбывались её ожидания, всегда охватывала смутная тоска. И по этой причине она любила Роже. Он никогда не оправдывал её чаяний, всегда, так сказать, выпадал из обычной программы.
Любую женщину можно назвать «невозможной», пока с ней не переспишь. Все невозможные, каждая на свой лад.
Можно ли любить женщину и не уважать её, обожать и не доверять, сходить от неё с ума, несколько не восхищаясь? Ещё как можно! Так даже удобнее, так даже лучше.
Потом я поняла: у неё никого не было — ни друзей, ни знакомых. Она была одна, как бывает один-одинёшенек человек в пустыне, раскинувшейся вокруг на тысячи километров...
Cлайд с цитатой