Прекрасно, не правда ли? У лезвия есть честь, Джек. Знаешь, когда кто-нибудь целится и стреляет, он нажимает на курок — и ты уже труп. Но вот нож... Когда проводишь им по человеческому горлу, ты чувствуешь его сердцебиение. И это чувство не просто глубокое — ты и сам ощущаешь это всем нутром. Настоящая честь — в убийстве ножом. Это — твоё будущее.
— Йоу, ниндзя-братан!
— Джордж! Рад видеть тебя на ногах. Как себя чувствуешь?
— Лучше некуда! Ничего не болит, да и ем я теперь от пуза. Я никогда не чувствовал себя настолько живым!
— Это потому что уровень сахара в твоей крови поддерживается автоматически. Выглядишь так, как будто кофе перебрал.
— О! Я слышал, что ты собираешься надрать жопы тем козлам в их же рассаднике. Какого чёрта ты не взял меня с собой?
— Прости, парень, но ты будешь только мешаться. Кроме того, я думал, что ты не хочешь быть убийцей, верно?
— Оу. Я — нет, но...
— Убийство — это не игра. Запомни это.
— Мне действительно необходимо брать с собой твою маленькую И. И.-игрушку?
— Вместе веселее, не так ли?
— Да, какая разница... Другой И. И., но это по-прежнему всего лишь LQ-84.
— А твой И. Н.?
— Ого, оно ещё и разговаривает?.. Я — Хамсин, также известный как «Песчаная Буря».
— Над следующим заданием вы будете работать вместе.
— Напяливай ошейник, щенок. И запомни: мы принесём в эти земли свободу, даже ценой своих жизней. Но всё же лучше — их.
— Я... ничего не знаю о свободе...
— Тогда готовься к обучению.
— Мы ещё посмотрим, кому нужно учиться...
— Мистраль, наша миссия в... распространении свободы? Если так, то почему у меня никогда не было права выбора?
— Почему? Ну, это... оно было...
— Проклятье! Какого чёрта?!
— Ха! Немного поздновато, герой. Мой «маленький щит» мне больше не нужен... Как насчёт всего хорошего, что дала нам война? Почему никто не произносит об этом хвалебных речей? Рабочие места, технологии, общая цель... Ты не слушаешь?
— Райден, забудь обо мне... Останови его.
— Всё, что мы хотим сказать — дайте войне шанс!
— Премьер-министр, нет!
— После всего... избит чёртовой собачонкой...
— Говорят, у каждого есть шанс.
— Ты мелкий ***ок...
— Наконец, я почти свободен...
— Ты кусок дерьма... Что насчёт свободы для всей этой страны?!
— Свободу нельзя навязать другим. Ты должен сам её заслужить.
— Паршивый... чёртов... сукин...
— Слушай, сделай одну вещь — там у меня за корсетом есть нож.
— Постой-ка, у тебя есть нож... и пистолет? Для чего тебе все это?
— Ээ... чтобы защищать свою честь.
— А на нее разве кто-то посягает?
— Ну? Что думаешь об этом задании?
— Миссия завершена — все цели нейтрализованы.
— Это всё, что может сказать твой превосходный интеллект?
— Я подчинился полученным приказам. В мою задачу не входило собирать данные об этой миссии.
— Пожалуй, ты больше похож на собаку, чем я думала. Однако, количество твоих убийств разочаровывает. Возможно, Сандаунер был прав: тебе не хватает человеческого инстинкта убийцы. Но есть несколько методов, которые могли бы дать тебе это преимущество. Подавлять твои эмоции благодаря определённым тренировочным сценариям — снова и снова... или научить, что подчинение приказам освобождает тебя от ответственности. Внушить тебе фанатичную веру в наше дело, что наши враги заслуживают смерти... или убедить тебя, что они вообще не люди. То, что в них куда меньше человеческого, что они больше похожи на животных. Интересно, какой метод лучше сработает на тебе.
— Я не обладаю человеческим инстинктом убийцы, как и моральными принципами, которым нужно сопротивляться. Ни один из твоих методов не возымеет эффекта.
— Ты хочешь сказать, что я не смогу обучить тебя новым трюкам? Очень хорошо. Продолжим тренировку.
Страдал тот, кого поставили на колени. Тот, кого заставили работать под прикрытием, вынужден быть агентом. Тот, кем пожертвовали, опутан ложью. Тот, кому пришлось перестать быть человеком, обречён на одиночество.
Человек, вынужденный искать мщения, должен убивать...
Один раз он высказался в защиту смертной казни. Указал, что на любом общенациональном референдуме за смертную казнь высказалось бы абсолютное большинство населения. А против выступил бы только элитарный слой общества, вроде читателей книжного обозрения, которому и удалось кое-где отменить смертную казнь. Он заявлял, что это деяние — заговор власть имущих. Он заявлял, что это государственная политика — выдать преступникам и беднякам лицензию на грабеж, нападение, изнасилование и убийство среднего класса. Что именно так государство позволяет своим гражданам, стоящим на нижних ступеньках социально-экономической лестницы, стравливать пар и не превращаться в революционеров. В высших государственных эшелонах подсчитали, что для общества это меньшая цена. Элита живет в безопасных районах, посылает детей в частные школы, нанимает частных охранников, а потому может не опасаться мести обманутого пролетариата. Он высмеивал либералов, утверждающих, что человеческая жизнь священна и государственная политика смертной казни является нарушением права человека на жизнь. Мы — те же животные, писал он, и относиться к нам надо, как к слонам, которых в Индии казнили, если те убивали людей. Он полагал, что слон в гораздо большей степени достоин снисхождения, чем наркоманы-убийцы, которым на пять-шесть лет обеспечивали комфортные тюремные условия, прежде чем выпускали на улицы, чтобы они вновь убивали средний класс. И делал вывод, что такие жесткие меры, искоренив преступность и защитив собственность, привели к созданию политически активного рабочего класса и установлению социализма. Одним своим предложением Озано особенно разъярил читателей: «Мы не знаем, является ли смертная казнь эффективным средством устрашения, но мы можем утверждать, что казненный человек больше убивать не будет».
Cлайд с цитатой