Мы часто рассуждаем о Божественном вдохновении, о порыве, данном свыше, волшебстве неземного откровения. Когда художники видят во сне свои будущие картины, когда поэты пишут стихи на одном дыхании, захлебываясь словами, когда ученые кричат эврика, а в их расширенных зрачках сходится в ровную формулу то, что было лишь предчувствием чего-то большого. Прорыв, открытие, экстаз. Манна небесная или... плод труда? Результат одержимости своим делом? Ведь человек, полной грудью вдыхающий свое творчество, будь то искусство, наука, что-угодно, человек живущий этим, влюбленный в свою работу, каждый день пропускающий сквозь разум, сквозь душу, сквозь сердце мысли, идеи, размышления, чувства, все оттенки выбранного ремесла, больной этой неудержимой страстью, рано или поздно начинает переносить ее на все области жизни, создавая еще один парадокс подсознания. Так домохозяйка, каждый день взвешивающая учебу своего сына, волнующаяся за него, вдруг начинает видеть во сне, как он проваливает экзамен. И если реальность по стечению обстоятельств складывается аналогично сну, то ее живой страх, остро переживаемый каждый день, явится аналогом вещего сна, тем самым Божественным откровением, являясь на деле не большим, чем стандартной функцией мышления. Но как хочется человеку верить в чудо, в богоизбранность, в касание ангельских крыл. Так пусть будет каждому по вере его.
Голуби — совершенно бессмысленные создания. Они всегда рядом, самый привычный для города вид птиц: курлыкают, ищут еды, смотрят вокруг глупыми круглыми глазками, лениво выпархивая из-под ног. Регулярно я их подкармливаю хлебом, но чаще — не замечаю. Как кто-то сказал: те же крысы, только с крыльями. Я, правда, и крысу, когда-то жившую в подъезде, подкармливал. Конечно, источник заразы, но люди тоже не ангелы, а все мы, как говорится, под Богом, все живые. Примерно так я думал, пока однажды весной не увидел птенцов голубя. И вдруг не осознал, что при всей привычности самих птиц, птенцов я вижу первый раз. До этого я видел только взрослых матерых голубей. А тут — птенец. Впервые. И как все, происходящее впервые, это выделилось из общего будничного фона и запомнилось, слегка изменив взгляд. Всего лишь птенец, покрытый растрепанным пухом, с желтым клювом, жадно открытым нараспашку, пронзительно писклявый. И снова мелькнула мысль: я ведь живу в городе, в котором голубей хоть ешь. Но вот передо мной птенец, и пищит он громко и противно, а я ведь никогда раньше не только не видел, но и не слышал их. Ни разу. Эта история случилась давно, детали уже подзабылись, я сменил не один город. Но до сих пор, фотографируя улицы, я заползаю во все щели, забираюсь на все крыши, спускаюсь в подвалы. И самым краешком сознания я высматриваю птенцов голубей. Ищу и не нахожу, превращая их в воображении в полумифических существ, живущих только в моей фантазии. После этого случая я все внимательнее смотрю вокруг и все чаще задаюсь вопросом: а что еще я не замечаю, упускаю, теряю в суете, до повязки на глазах привыкнув к своей жизни.
Cлайд с цитатой