Мне кажется, писатели… одним словом, прежде чем оценивать вещи и поступки, наслаждаются ими в первозданном виде.
Так уж я устроен – пока не сяду и не начну записывать свои мысли, ничего толком сформулировать не могу.
Мне кажется, писатели… одним словом, прежде чем оценивать вещи и поступки, наслаждаются ими в первозданном виде.
Так уж я устроен – пока не сяду и не начну записывать свои мысли, ничего толком сформулировать не могу.
В работе писателя – по крайней мере, в моем представлении о ней – победа, равно как и поражение, это дело десятое. Тиражи, литературные премии, хвалебные или ругательные рецензии можно воспринимать как своего рода показатели, но не в них суть. Мне гораздо важнее, соответствует ли то, что я написал, моим собственным, внутренним стандартам или нет. И тут никакие оправдания не действуют.
И если уж говорить начистоту, из всех авторов я выше всего ценю лишь тех, кто заставляет лично меня читать не отрываясь.
Тексты Сумирэ страдали определёнными изъянами, но в них чувствовалась удивительная свежесть и читалось стремление автора прямо и до конца откровенно говорить о том важном, что было на душе.
... Тэнго подбирал слова, точно плитки различной формы, подставляя новые к предыдущим так, чтобы не оставалось зазоров. И если какое-то слово не подходило, обтачивал, пока не вставало меж других, как надо. Ведь что ни говори, а именно от тончайших, почти незаметных нюансов между словами оживают (или, наоборот, умирают) любые истории.
Родиться бы мне в России, в XIX веке, каким-нибудь графом, может и писал бы тогда получше, конечно, не как Достоевский, но все-таки.
Но ведь одиночество-то разное бывает. А вдруг окажется, что это совсем не то, что ты себе представляешь?