Легко накликать на себя беду,
Когда жене понятны твои враки.
Известно, что грешникам гореть в аду.
Но поджаривать их начинают в браке.
Я рада, что ты мне изменил. Спасибо тебе. Потому что если бы не это, я бы вышла за тебя замуж, и тогда бы ты сделал мою жизнь ещё хуже.
Кент всегда говорил, что у меня нет воображения... Неправда, с воображением у меня всё в порядке. Нужно богатое воображение, притворяться много лет, что ничего не понимаешь... Я стирала его рубашки и от них пахло духами, хотя я сама никогда ими не пользовалась.
... достаточно было двухчасовой вечерней прогулки по набережной и одного часа за чёрным кофе в саду, чтобы побудить тридцатитрёхлетнюю порядочную женщину на другой же день бросить мужа и двоих детей и последовать очертя голову за совершенно незнакомым человеком.
— Я, конечно, всё понимаю, но, Марина Владимировна, у нас двоемужество наказуемо по закону!
— Да, да, да. Я знаю. Просто спать с другим мужчиной — это ничего, а быть ему женой — это аморально.
— Ты догадываешься, зачем я приехала? — спросила она, подняв на него глаза. Она была все так же красива, и этого по-прежнему нельзя было не заметить.
— Нет, не догадываюсь, — сказал он.
Это была правда. Всю свою жизнь с нею он почти никогда не мог догадаться, что ей придет в голову в следующую минуту.
— Я пришла просить, чтобы ты снял с меня грех и отпустил меня, — не дождавшись ответа, сказала она. — Я должна выйти замуж за Евгения Алексеевича.
Сказала «пришла», а не «приехала», — наверное, заранее обдумала. Грешницы не приезжают, а приходят. Он еще раз посмотрел на неё, на её изящно и грустно изогнувшееся на стуле знакомое тело, и удержался от грубости, не сказал: «Ну что ж, раз должна — так и выходи!» Промолчал. В конце концов, при чем тут она? Во всем виновата не она, а вот это её тело, которое он целых пятнадцать лет любил рассудку вопреки. «И не мог оторваться от него, не мог отлипнуть», — с презрением к собственной слабости подумал он о себе. Она смотрела на него, а он молчал. Ей казалось, что он злится или, как она мысленно привыкла выражаться, «закусывает удила», он, наоборот, смягчился, удивленный мыслью о собственной вине. Раньше раздраженно привык считать её виноватой в том, что в нужном ему теле жила ненужная ему душа, равнодушная к тому, чем он жил и что делал, занятая только собой, да и собой-то — по-глупому.
Не знаю, понимаете ли вы, что можно любить двух людей одновременно?... Можно. Понимаете, один из них, мой муж — давал спокойствие, уверенность; другой — давал... Нельзя хотеть всего. Это гордыня...
Знаете, есть такие мужчины, которые своей моногамностью способны достать окружающих гораздо больше, чем любой Дон Гуан своей полигамностью. Вот они так уверены… Ну, знаете, это такие фанатики, как у Моэма в рассказе «Дождь». Есть мужчины, которые просто любят только одну женщину. Но хорошо ли это? Я не знаю. Наверное, хорошо, если кто-то нашёл свой абсолютный идеал. А если при этом ты не видишь ничего другого и не способен замечать ничего другого, то я не уверен, что это хорошо. Другой вопрос — надо ли обязательно изменять жене? Конечно, я ничего подобного проповедовать не буду. Но мне очень нравится формула Стивена Кинга: «Сидящий на диете имеет право просмотреть меню». Понимаете, можно любить жену, но увлекаться, любоваться, восхищаться остальными, и в этом не будет никакой драмы. Есть определённая суженность в том, чтобы воспринимать единственную женщину, а всех, кто воспринимает больше, считать развратниками и подонками. Вот я очень не люблю ригористов и моралистов таких. Я люблю людей, которые подлостей не делают. Вот этих я люблю. Пожалуй, влюблённость, которая «повелительней [слаще] звука военной трубы», по Блоку, — это то состояние, которое необходимо, это творческое состояние, это всё равно что вдохнуть действительно чистый воздух.
— Боже ты мой! Что я за человек!?
— Ты такая же, как куча других людей, Сара, как очень многие люди. Можно армию укомплектовать из людей, которые оказывались в твоей ситуации. В буквальном смысле, можно собрать всех, кто изменял, и объявить войну верным людям и победить!
Cлайд с цитатой