Аль Квотион

Писать стихи — не значит быть поэтом,

Уметь ласкать не значит полюбить.

И тлеет жизнь безвкусной сигаретой,

Которую так просто потушить.

Смотри в меня и молча раздевайся,

Успей спасти наш загнанный мирок,

Разбей по нотам самой юной страсти

И рукавом сотри последней срок.

Да просто будь на сантиметр глубже,

Будь здесь на расстоянии тепла

Вплети меня в узоры этих кружев,

Которые не больше, чем слова.

Хотя... Не стоит. Запирай засовы,

Ломай в руке хрустальные шары

Еще одной, уже ненужной ссоры

В пространстве исковерканной зимы.

Весна придет. Она придет, я знаю.

Она войдет к нам в души налегке,

И будет время для любви и чая,

И первый поцелуй на языке.

Но между тем и этим старым светом,

Я не могу никак одно забыть:

Писать стихи — не значит быть поэтом.

Уметь ласкать не значит полюбить.

0.00

Другие цитаты по теме

А была ли любовь в этом черном-пречерном краю...

Где, коль выпала ночь, то такая — хоть выколи глаз?

Раздели невзначай эту жизнь на твою и мою,

на тогда и потом, — что останется после у нас?

В декабре так темно, как темно в стихотворной строке,

а слова, как следы, равнодушны к создавшему их.

Напиши мне «ВКонтакте» про жизнь, как ты там вдалеке,

сколько лет, сколько зим, сколько рядом своих и чужих.

Поэзия любви нас, грешных, к небу поднимает.

Любви слова чисты, когда они стихи рождают.

— Стих-насилие над речью. Обычный человек не ищет ритмов и созвучий. Хвала обычному человеку! Он просит есть, или торгуется, или кричит от боли. Поэт же объезжает дикую речь, как наездник укрощает жеребца. С этой минуты конь бежит туда, куда надо поэту. Стоит ли удивляться, что женщины чувствительны к стиху?

— На что это вы намекаете...?

— Я? Ни на что. Я лишь хочу заметить, что в любви — благослови ее Господь Миров! — тоже есть доля насилия. Начиная от потери девственности — и до потери части привычек, неугодных возлюбленному существу. Радостен тот, кому довелось испытать это насилие!

Я не могу писать тебе стихов

Ни той, что ты была, ни той, что стала.

И, очевидно, этих горьких слов

Обоим нам давно уж не хватало.

Упреки поздно на ветер бросать,

Не бойся разговоров до рассвета.

Я просто разлюбил тебя. И это

Мне не дает стихов тебе писать.

Она незваная, нежданная пришла,

болтала громко и дымила папироской,

а я подумал: «как же хороша,

как явно пахнет августом и осенью».

Но я был глуп, я видел в ней пролет

мгновения — ведь завтра же забуду,

проходит все, и женщина пройдет

букетиком отцветших незабудок.

Тогда смотрел — как будто бы поверх,

писал стихи, но как бы в одолженье.

Она к семи бежала на концерт,

вся превращаясь в спешку и движение.

Не возвращалась. В марте, сентябре

не возвращалась! Я корился: «сукин...!»

Сейчас упал бы на колени перед ней

и целовал безумно ее руки.

Сейчас бы плакал «милая, прости!»

и не стыдился слез бы, не стыдился!

Но все проходит. Осень впереди.

Нет никого, лишь листья, листья, листья...

Ведь каждый влюблённый хочет слышать только о своей любви, которую считает единственно достойной упоминания, точно так же, как каждый поэт любит слушать только свои стихи.

Поэзия как и любовь — это явления таланта, а талант от бога. Вот почему ни поэзию, ни любовь нельзя делать собственностью. Непременно у человека, создавшего себе в поэзии или в любви фетиш, является драма, которая была в любви у Хозе (Кармен), в поэзии Блока. Словом, талант — это путь, но не сущность. И если сущность есть бог, то подмена её фетишем порождает собственность, а собственность всегда разрешается драмой.

Все таковы. Да, все слова, стихи,

Вы бродите средь нас, как чужаки,

Но в то же время близкие друзья:

Любить нельзя и умирать нельзя,

Но что-нибудь останется от нас,

Хотя б любовь, хотя б в последний раз,

А, может быть обыденная грусть,

А, может быть, одни названья чувств.

Но для меня неразделимы

С тобою — ночь, и мгла реки,

И застывающие дымы,

И рифм веселых огоньки.

Теперь я понимаю, что поэту совсем не нужно влюбляться, чтобы хорошо писать о любви. Теперь я понял, что мы лучше всего умеем говорить о том, чего бы нам хо­телось, но чего у нас нет, и что мы совсем не умеем говорить о том, чем мы полны.