В первые годы жизни ребенка мы учим его ходить и разговаривать, а потом требуем от него сидеть и молчать. С этим что-то не так.
— Да, я записала его на дополнительный по китайскому.
— На дополнительный... Дополнить немножечко там... Он же все остальные предметы как орешки щёлкает у нас! Китайский? У него же по русскому кол!!
Бог хранит дураков и детей, говорит пословица. Это сущая правда. Я это знаю, потому что проверял на себе.
— Знаете, сколько он уже алименты не платит? За три месяца ни одного евро собственному сыну! Парень ходит в прошлогодней форме, она скоро на нем порвется!
— А вы не думали про совместную опеку?
— Я думала про то, чтобы засадить его в тюрьму за неуплату.
Покажите мне хоть одного реву, которому не пришлось повзрослеть в свой срок. Но детей подобные обещания обычно ужасно пугают. Они не знают, что быть взрослым — неизбежная участь, а не награда за особую доблесть.
— Джордж, — сказал он. — Дело касается моего сына.
— Молодого Артаксеркса Шнелля?
— Именно так. Он сейчас второкурсник университета Тэйта, и с ним там не всё в порядке.
Я прищурился:
— Он связался с дурной компанией? Залез в долги? Попался на удочку потрёпанной официантке из пивного бара?
— Хуже, Джордж! Гораздо хуже! — с трудом выговорил Антиох Шнелль. — Он мне сам никогда этого не говорил — духу не хватило: но ко мне пришло возмущённое письмо от его однокурсника, написанное строго конфиденциально. Старый мой друг, Джордж, мой сын — а, ладно! Назову вещи своими именами. Джордж, он изучает вычислительную математику!
— Изучает вычис... — Я был не в силах этого повторить. Старый Антиох Шнелль безнадёжно и горестно кивнул:
— И ещё политологию. Он ходит на занятия, и его видели с книгой.
— О Боже! — только и смог я произнести.
— Я не могу поверить такому про моего сына, Джордж. Если бы об этом услышала его мать, её бы это убило. Она очень чувствительна, Джордж, и у неё слабое сердце. Я заклинаю тебя старой дружбой, съезди в университет Тэйта и выясни, в чем дело. Если его заманили стипендией — приведи его в чувство как-нибудь — не для меня, а ради его бедной матушки и его самого.
Колени – их следует отнести к наиболее важным органам в организме женщины. Мудрая природа предусмотрела их для того, чтобы на них отдыхали малые дети, но чаще они используются на пикниках: на них кладут куски холодной курятины и головы взрослых самцов. Самцы же нашей породы колени имеют недоразвитые, ни на что полезное не годные и никоим образом не способствующие выживанию вида.
Слишком сильно зацикленные друг на друге, они с Эрнестом никогда не уделяли должного внимания детям. Файф всегда утешала себя тем, что, раз у неё родились сыновья, значит, они и сами вырастут. Это дочерей пришлось бы учить, что можно, а чего нельзя.
У нас самые старые дети в этой стране, и мы им никогда ничего не разрешаем. Им *** нельзя: пить, курить, водить машину, голосовать, нельзя работать. Им даже трахаться нельзя, черт побери. И потом вы удивляетесь, почему ваш подросток такой засранец. Вам интересно, почему он сидит на парковке у Тако Белл после футбола в школе в пятницу вечером. Он царапает машины, мажет собачье дерьмо на дверные ручки бе всякой причины. Потому что ему скучно! Вы ему ничего другого не позволяете.
Cлайд с цитатой