Рогоносец

Ну убьёте... Возможно... Ну, знаете ли... Если всех неверных жён... То, наверное, мир бы обезлюдел. Только улыбайтесь, ладно? Улыбайтесь, и не надо трагедий, мой милый. Вы попробуйте взглянуть на себя со стороны. Драма рогоносца, увы, смешна. Она пропитана эгоизмом, как, извините, портянка — по́том. Ваши измены Вас никогда не волновали. Вам было плевать на боль, причинённую Вами. И вдруг жизнь коснулась Вас, грубо, безжалостно коснулась. Дело житейское, а сколько шума, сколько визга! Да... Так вот, ах да, насчёт визга... Убить бедную женщину... За что?! Ну надоели ей ваши однообразные ласки, привычные шутки, глубокомысленные пассажи, надоела ваша постная физиономия. Утром, вечером, ночью... Какая же гадость. Вам отдали молодость, теперь ваша жена решила подарить кому-то старость. Вы подумайте — стоит ли убивать её за это?

0.00

Другие цитаты по теме

С договорами о мире дела обстоят так же, как с супружескими пактами — их не заключают с мыслью об измене, а коли уж заключают, то не подозревают в измене противную сторону. ... Ибо нельзя стать рогачом, не будучи женатым, но, согласись, страх перед рогами — обидное и довольно смешное оправдание вынужденного целибата. А рога в семейной жизни не должны быть темой для рассуждений типа «что было б, если бы?». До тех пор, пока рога не выросли, и говорить не о чем…

— Ты не сможешь жить в Москве, он никогда не переедет в Петербург. Чем всё это может кончиться? Поверь мне, я точно так же бы реагировала, если бы ты завела роман с сантехником из Тамбова. Это было бы так же дико.

— Я не понимаю.

— Видишь ли, плохого тут ничего нет, просто я знаю тебя, твоего Никиту, твою жизнь... Я боюсь, что ты, сама того не замечая, отдалишься от всего этого, старое разрушишь, а нового не построишь.

— Это почему?

— Да потому что он — не нашего круга.

— Ну ты же видела! Ну ты же видела! Я же засыпала! Я скукоживалась вся! А теперь — всё наоборот. У меня настроение всё время хорошее! Посмотри, как я выгляжу! Ну посмотри! У меня энергии в сто раз больше стало, меня хватит не на одну семью, а на целых четыре.

— Не притворяйся дурочкой. У вас ничего не может быть общего кроме секса, а это, согласись, не так уж много.

Я рада, что ты мне изменил. Спасибо тебе. Потому что если бы не это, я бы вышла за тебя замуж, и тогда бы ты сделал мою жизнь ещё хуже.

— А ты — дурачок. Хотя... это твой возраст. Ты тысячу раз должен был удержать Валентину. Со всеми её любовниками и уходами из дома, со всем её прошлым. Таких людей, как Валентина, нельзя упускать Но только ты ещё молод, мой бедный, родной.

— Я не Жан Лу, ты это имеешь в виду?

— Жан Лу — он-то понимает. Он понимает, что в человеке важна личность, а не поступки. Важно то, что даёт человеческое присутствие.

— Присутствие! Да она всегда отсутствовала. Путешествовала и всё больше опускалась от ничтожества к ничтожеству.

— Опускалась... Как можно такое подумать! Значит, любовь и её проявления унижают женщину? Да ты потерял голову. Мы созданы для этого. Самой природой. Правда, изредка встречаются женщины сверх того ещё и верные. Но Валентина не из их числа.

— Господи! Господи... Ты сам, ты сам, ты сам виноват! Сам, сам во всём виноват. Ты виноват сам! Ты сам виноват.

— Как тебе не стыдно, Ксения!

— Мне не стыдно! Ты все время занимался только своей писаниной. Над тобой смеялись. Ты ненавидел моих друзей, а я старела, я старела!

— Что-то я отвык от всего этого, Ксюша!

В мире существует лишь одна логика — логика страсти. Рассудок предостерегает нас только до поры до времени, а потом, когда кони неудержимо рвутся вперед, он садится на козлы и уже только следит, чтобы они не разнесли экипаж. Сердце человеческое не может уберечься от любви, а любовь — это стихия, такая же сила, как морской прилив и отлив. Если женщина любит мужа, ее сам дьявол не оторвет от него. И клятва в верности, которую она дала перед алтарем,  — лишь освящение любви. Но когда эта клятва — обязательство без любви, тогда первый прилив выбросит ее на песок, как дохлую рыбу.

«Почему?» — вот по-настоящему мужской вопрос. Его диктуют представления о мужественности, возобладавшие в конце двадцатого века. «Я хочу знать, почему ты это сделала». Как будто я машина с неисправным клапаном или робот, у которого перегорели клеммы, и он теперь готовит бифштекс на завтрак, а яичницу — на ужин. Быть может, женщины сходят с ума вовсе не от сексуальных проблем, а из-за этого вот прямого мужского «почему?».

Если я украду деньги, то, по светскому кодексу чести, я — вор и навсегда опозорил себя, а обокраденный остается чист. Если же я украду у кого-нибудь жену, то я, вор, остаюсь чист, а позор падает на обокраденного. Что же это такое? Попросту извращение моральных понятий, или между кражей кошелька и кражей жены такая большая разница, что этих двух поступков и сопоставлять нельзя? Я не раз об этом думал и пришел к убеждению, что это не одно и то же. Человек не может быть собственностью другого, как вещь, и роман с чужой женой есть акт обоюдной воли. Почему я должен признавать права мужа, если этих прав не признает его жена?

— Ты догадываешься, зачем я приехала? — спросила она, подняв на него глаза. Она была все так же красива, и этого по-прежнему нельзя было не заметить.

— Нет, не догадываюсь, — сказал он.

Это была правда. Всю свою жизнь с нею он почти никогда не мог догадаться, что ей придет в голову в следующую минуту.

— Я пришла просить, чтобы ты снял с меня грех и отпустил меня, — не дождавшись ответа, сказала она. — Я должна выйти замуж за Евгения Алексеевича.

Сказала «пришла», а не «приехала», — наверное, заранее обдумала. Грешницы не приезжают, а приходят. Он еще раз посмотрел на неё, на её изящно и грустно изогнувшееся на стуле знакомое тело, и удержался от грубости, не сказал: «Ну что ж, раз должна — так и выходи!» Промолчал. В конце концов, при чем тут она? Во всем виновата не она, а вот это её тело, которое он целых пятнадцать лет любил рассудку вопреки. «И не мог оторваться от него, не мог отлипнуть», — с презрением к собственной слабости подумал он о себе. Она смотрела на него, а он молчал. Ей казалось, что он злится или, как она мысленно привыкла выражаться, «закусывает удила», он, наоборот, смягчился, удивленный мыслью о собственной вине. Раньше раздраженно привык считать её виноватой в том, что в нужном ему теле жила ненужная ему душа, равнодушная к тому, чем он жил и что делал, занятая только собой, да и собой-то — по-глупому.

У любой, даже самой преданной женщины иногда возникают мысли о новых романтических отношениях на стороне. Знаете, быт, рутина, никаких эмоций, а тут что-то свежее. И кстати, в любой измене виноваты оба. Кто-то умный сказал, что в любви не бывает измен. Бывают изменения.