Еще со времен санатория она знала, что иногда бывает тяжелее смотреть на вещи покойного, чем на него самого.
Самые простые чувства — это и есть самые сильные чувства. И одно из них — ревность.
Еще со времен санатория она знала, что иногда бывает тяжелее смотреть на вещи покойного, чем на него самого.
Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?!
— А хоть что-нибудь имеет значение?
— Да, имеет, — [...]. — То, что мы уже не мертвецы, — сказал он. — И то что мы еще не мертвецы.
Благоговение к памяти умерших это не что иное, как сознание вины перед ними. Люди стараются возместить зло, которое они причинили покойникам при жизни.
Когда видел так много мертвецов, столько боли из-за одного-единственного уже толком понять не можешь.
(Когда человек перевидал столько смертей, ему уже нелегко понять, как можно так горевать об одном.)
Когда видишь, какие замечательные здания люди строили в старину, невольно думаешь, что они были счастливее нас.
Уж мы такие! Ужасно боимся собственных чувств. А когда они возникают — готовы считать себя обманщиками.
... Я стремился изобразить волшебный воздух той ночи, который был таким нереальным и гипнотизирующим, что смерть человека по сравнению с ним прошла незамеченным эпизодом; передать то чувство окрыленности и ритмичности, которое должно было бы присутствовать в нас всю жизнь, а не одну только ночь, так чтобы мы смутно воспринимали окружающее и принимали жизнь как нечто неважное и второстепенное – чем она на самом деле и является, несмотря на кажущийся парадокс, для человека, который живет, а не просто существует… Потому что самое важное всегда заключено только в нас самих.