Ты — моя индеечка, мое живое благодарение.
Даже если муж живет 200 поганых лет, ему никогда до конца не узнать свою жену. Я мог бы постичь целую Вселенную, но правду о тебе мне не узнать никогда. Кем ты была?
Ты — моя индеечка, мое живое благодарение.
Даже если муж живет 200 поганых лет, ему никогда до конца не узнать свою жену. Я мог бы постичь целую Вселенную, но правду о тебе мне не узнать никогда. Кем ты была?
Что бы там ни говорили феминистки, но мужчина – это дорожный указатель в судьбе каждой женщины. Он отмечает каждый очередной этап ее жизненного пути и указывает направление следующего.
... и ты минут пятнадцать чувствуешь, что сам Господь Бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки.
— Знаешь, как я поддерживаю огонек в отношениях?
— Слушаешь хорошо?
— Да не. Нет-нет. Просто никогда не верю, что она моя. Стараюсь удивлять. Без конца делаю подарки.
Что ни говорите, а рассудок играет решающую роль ещё до заказа пышной свадебной корзины с цветами, которые не позволяют всё же забыть о том, что завтра в этой корзине уже будут лежать овощи. Позор тому, кто дурно об этом подумает!
Мы живём в эру фанерованной мебели. Часто слышишь, как говорят: «Такие-то удачно выдали свою дочь», и скромное наречие «удачно» предполагает, что все выгоды были учтены.
Теперь этим просто не хвастают — вот единственная перемена, — в наше время это недопустимо. У нас господствует сентиментальное притворство. Родителям даже рекомендуется добавить: «И знаете, они обожают друг друга!» Это уже похоже на фанеру из палисандрового дерева.
Добравшись наконец до кормовой каюты, где висел гамак Брэшена, Альтия помедлила перед дверью. Потом очень осторожно постучала.
— Брэш?.. — окликнула она вполголоса.
— Что? — немедленно отозвался моряк.
Голос у него был совсем не сонный. Человек, разбуженный посреди сна или как раз собиравшийся заснуть, разговаривает совершенно не так. Неужто он ждал ее? Неужто вправду думал, что она придет к нему?
Альтия набрала в грудь побольше воздуха.
— Можно поговорить с тобой?
Он хмыкнул:
— А что, у меня выбор есть?