— Только, когда будешь наставлять своих человеков, попомни мои слова. Заповеди должны быть четкими, ясными, не допускающими никаких двояких толкований и простыми в исполнении...
— Я не собираюсь давать никому никаких заповедей...
— То есть как?
— Ну... так. Если человечество само не в состоянии разобраться, что можно делать, а чего нельзя — то кому оно нужно, такое человечество?
— Ой, а как же тогда… Как я им объясню, что это не я их сотворил, а они сами?
— А ты не объясняй. Когда дойдет до этого момента, главное — появись во всем блеске славы и объяви себя их богом и повелителем. И прибирай к рукам всё готовое, тебе же меньше работы.
— Но разве так можно? Нечестно получается…
— Ха! — хмыкнул Мазукта и сплюнул на зеленую поросль. — А какого еще отношения заслуживает жизнь, появившаяся из плесени?
— Ну, а это что такое?
— Человеческая память. Она создает уникальный образ. У каждого человека набор воспоминаний свой и только свой. Иногда его даже ошибочно принимают за саму суть человека, но это, конечно, ерунда. Рождается-то он безо всяких воспоминаний. А что-то в нем уже есть.
— Ну, а это что такое?
— Человеческая память. Она создает уникальный образ. У каждого человека набор воспоминаний свой и только свой. Иногда его даже ошибочно принимают за саму суть человека, но это, конечно, ерунда. Рождается-то он безо всяких воспоминаний. А что-то в нем уже есть.
— Это и есть твой философ? — спросил демиург Мазукта.
— Он самый, — кивнул демиург Шамбамбукли.
— Хм… — Демиург Мазукта брезгливо потыкал ногой неподвижное тело. — Он что, пьян?
— Да, с философами такое случается.
— Ну и зачем всё это было нужно? — поинтересовался наблюдавший за операцией через стекло демиург Мазукта.
— Ты имеешь в виду, зачем нужны были боль, кровь и страдания?
— Именно. Насколько я понимаю, тебе не составило бы труда провернуть все быстро и безболезненно. Так зачем же..?
— Понимаешь… — задумчиво протянул Шамбамбукли, ополаскивая руки после операции, — оно ведь как все должно было быть? Вот захотел человеку бабу. Попросил творца её сделать. Творец вколол ему снотворное, уложил баиньки, трах-тибидох! — а когда человек проснулся, ему подводят уже готовую женщину и говорят «на, мол, пользуйся». И как после этого он станет к ней относиться?
Мазукта почесал за ухом и протянул: «поня-а-атно…»
— Ну вот. А так… может, он хоть немного будет её ценить? — с надеждой произнёс Шамбамбукли.
Cлайд с цитатой