— Никогда! Никогда я не буду играть Моцарта без штанов!
— В штанах он здесь никому не нужен...
— И все, значит вообще больше не буду играть!
— Так ты ж сдохнешь тогда вот здесь под забором.
— Ну и все, и сдохну! Зато в штанах сдохну!
— Вот! Вот оно, ваше Российское ханжество! Все святых из себя строите? А сами — вор на воре! Все развалили! Водку жрать и материться — вот ваша нравственность.
В мире столько вещей более важных, чем уязвлённое самолюбие, ревность или несчастная любовь! Например, стремление к правде и справедливости. Нравственная чистота. Самопожертвование во имя справедливости.
Подлинная нравственность непосредственно поэтична, а поэзия, в свою очередь, — опосредованно нравственна.
В исследовании Хартунга «Библия представляет собой свод законов для выработки групповой морали с готовыми инструкциями для геноцида, порабощения соседних групп и мировой гегемонии. Но Библия не является злом только по причине ставящихся задач или даже только из-за прославления убийства, жестокости и насилия. Многие древние тексты повинны в том же – «Илиада», исландские саги, мифы древней Сирии, надписи древних индейцев майя и другие. Однако нам не пытаются продать «Илиаду» в качестве канона нравственности. В этом-то и проблема. Библию продают и покупают как руководство, по которому люди должны жить.»
Вполне возможно, что это [религия] не более чем пустой ритуал, но, видимо, это единственная неизменно действенная защита от падения нравственности. Пока у широких масс не удастся воспитать нравственные критерии, кто-то должен кричать им «Нельзя!».
Нравственности предшествует принуждение, позднее она становится обычаем, еще позднее — свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом.
Понятие о чести — наиболее сильный стимул нравственности, чем всякие уложения о наказаниях.
Посланник Аллаха сказал: «Распутство одной женщины-развратницы подобно распутству тысячи развратников-мужчин. Праведность, благочестие одной женщины подобно благочестию семидесяти праведников».
Cлайд с цитатой