Так что говорить, что он вырастет демоном только потому, что его папаша демоном стал — все равно, что считать, что если отрезать мыши хвост, она будет рожать бесхвостых мышей. Нет. Воспитание — это все.
Младенцы выглядели почти одинаково: оба маленькие, пятнистые и чем-то — но не вполне — похожие на Уинстона Черчилля.
... Мистер Янг слишком уважал Уинстона Черчилля, чтобы вот так запросто похлопать по попке его маленькую копию.
Ее прервал скелет. Скелет в платье от Диора, с загорелой кожей, туго обтягивающей череп. У скелета были белокурые волосы и ярко накрашенные губы; завидев его, любая мать шепотом заметила бы своему чаду: «Посмотри, во что ты превратишься, если не будешь есть овощи». В общем, эта особа выглядела как гламурный плакат «Помогите голодающим».
Иными словами, это была нью-йоркская топ-модель.
– Пойми же ты, – произнёс Кроули голосом, исполненным фаталистической мрачности. – Это противоборство не так-то легко остановить. Неужели ты думаешь, что все войны начинались только потому, что пристрелили какого-нибудь герцога, или один идиот отхватил ухо другому, или кто-то неверно выбрал местечко для размещения ракет. Ничего подобного. Всё это лишь… ну, в общем, это лишь повод, который не имеет ровным счётом никакого значения. На самом деле войны порождает ненависть, существующая между двумя сторонами, когда сила этой ненависти постепенно нарастает и, наконец, что-то переполняет чашу терпения. Любая мелочь.
Перевод: Никакого мира. Только бесконечный Рай или бесконечный Ад, в зависимости от того, кто выиграет. Кроули не знал, что было хуже.
Делу время, потехе час, хотя, по большему счету, сам черт не разберет, где кончается одно и начинается другое.
В людях, по большей части, вообще нет ничего особенно плохого. Они просто склонны увлекаться новыми поветриями, например: обряжаться в сапоги и расстреливать других людей, или обряжаться в белые простыни и вешать других людей, или обряжаться в узкие джинсы, хвататься за гитары и созывать других людей на концерт.
Люди не могут достичь истинной святости, если им не будет предоставлена возможность решительно обратиться к пороку.
Анафема испробовала все способы, какие только знала. Она методично исследовала все вокруг. Решительно прочесала папоротник у обочины. Небрежно прошлась вперед-назад, как бы невзначай поглядывая на землю. Она применила даже самый хитрый прием, который, как подсказывали романтические струны ее натуры, просто не мог не сработать: театрально опустила руки, устало присела на траву, позволив взгляду опуститься на первое попавшееся место — где, будь она героиней любого уважающего себя рассказа, и должна была лежать потерянная книга.
Нет, не лежала.
Просто нелепо разрушать мир до основания ради того, чтобы понять, правильно ли он устроен.
Cлайд с цитатой