— А вы все хорошеете, кузина, — сказал он.
— Не лгите так безбожно; откуда бы взяться красоте после двенадцатичасового пути, да еще по такой пыли? — возразила королева.
— Если человек любил ваш образ, лелеял его в памяти в течение многих недель, он не замечает пыли, он видит лишь ваши глаза.
Нередко бразды правления вручались подростку, которого могущество власти увлекало, как занятная игра. Еще вчера он забавы ради отрывал крылышки у мух, а сегодня мог забавы ради отрубить голову у человека. Такой слишком юный властелин не боялся, да и просто не представлял себе смерти и поэтому, не колеблясь, сеял ее вокруг себя.
На этом Совете, участие в котором принимали два короля, один император, один вице-король, были осуждены на смерть два человека. Но ни на минуту никто не подумал, что речь идет о двух человеческих жизнях – речь шла лишь о двух принципах.
Приближенные и друзья томившихся в заточении принцесс спешили сплести невидимую сеть интриг, пустить в ход всё своё влияние, лишь бы отречься от вчерашней дружбы, которой они так кичились прежде. Задвигались, засновали челноки страха, честолюбия и притязаний, спеша затянуть, скрыть под новым узором грубо разорванную ткань.
Разве существует иное счастье, кроме сознания, что мы отвечаем уделу своему? Разве счастье не в том, чтобы научиться неизменно отвечать «да» Господу... и часто отвечать «нет» людям?
Комплимент художника звучал более чем буднично, ибо, когда неаполитанец заявляет женщине, будь она принцесса или служанка в захудалой харчевне, что, не видя её больше, он-де непременно зачахнет и умрет, он лишь выполняет самые элементарные правила галантности.
«К чему? — вопрошал себя король. — Ради чего? Где мои победы? Где то, что могло бы пережить меня?»
Он вдруг почувствовал всю тщету своих деяний, почувствовал с такой ясностью, с какой думает об этом человек, охваченный мыслью о собственном конце и о предстоящем исчезновении всего сущего, как будто мир перестанет существовать с ним вместе.
И те, что кричат, Ангерран, так и не узнают, никогда не узнают, что не в моей власти дать им то, чего они требуют, что зависит это от времени. Победы мои они забудут, а будут помнить налоги, которыми я их облагал, и меня же обвинят в том, что я в своё царствование не накормил их.
— Каждый из нас, — наставительно произнес он, — может быть одурачен людьми, которым он доверился.
Cлайд с цитатой