И вот один, уже друзья далёко.
И трижды проклята моя дорога.
Девиз был «Все за одного»
И в этом был успех.
Успех пришёл и никого,
Лишь я один за всех.
И вот один, уже друзья далёко.
И трижды проклята моя дорога.
Девиз был «Все за одного»
И в этом был успех.
Успех пришёл и никого,
Лишь я один за всех.
Когда твой друг в крови,
Будь рядом до конца.
Но другом не зови,
Ни труса, ни лжеца.
И мы горды, и враг наш горд.
Рука, забудь о лени.
Посмотрим, кто у чьих ботфорт
В конце концов согнёт свои колени.
Противник пал. Беднягу жаль...
Но наглецы несносны.
Недолго спрятать в ножны сталь,
Но гордый нрав, ей-ей, не спрячешь в ножны.
Моя лошадь стоит сто экю, но, видя как она вам приглянулась, я уступлю её вам за три экю и шляпа моя!?
— Господин Д’Артаньян, вы, кажется, собрались в поход?
— Нет, мы едем на воды в Форж.
— Что такое?
— У господина Атоса пошаливает печень.
— Ай-яй-яй-яй, и долго она будет шалить?
— Кто?
— Печень господина Атоса.
— Дней десять.
— Клянусь честью, мне не по душе эта дурацкая война в которой французы собственно убивают и калечат французов. А собственно говоря, из-за чего? Из-за чего? Почему я должен убивать этих еретиков-гугенотов все преступление которых состоит только в том, что они поют по-французски псалмы, которые мы поем по-латыни, а? Надоело все, домой хочу, все.
— Итак, вы предпочитаете драке домашний уют? Уж не постарели ли вы, милый Портос?
— Нет, я просто поумнел.
— Я не могу допустить, чтобы мои поступки имели вид, будто я продался вам.
— Ну и что, что продался? Вы затем и приехали в Париж, чтобы подороже продать свою шпагу, верную руку, изворотливый ум.
— Все так, но это было несколько раньше. А теперь у меня появились друзья.
Гасконь, Париж, друзья, надежды, грёзы,
Мы часто лили кровь и редко слёзы,
Я убивал, но смерти я не видел,
Колоть — колол, но разве ненавидел.
Я понял, смерть впервые здесь, за дверью,
Сказал — мертва, и сам себе не верю.
Стою среди друзей я, как в пустыне,
И что мне от любви осталось ныне,
Только имя...