Я тогда по полю, вдоль реки. Света — тьма, нет бога!
А в чистом поле васильки и дальняя дорога.
Вдоль дороги — лес густой с Бабами-Ягами,
А в конце дороги той — плаха с топорами.
Я тогда по полю, вдоль реки. Света — тьма, нет бога!
А в чистом поле васильки и дальняя дорога.
Вдоль дороги — лес густой с Бабами-Ягами,
А в конце дороги той — плаха с топорами.
В сон мне — жёлтые огни,
И хриплю во сне я:
— Повремени, повремени,-
Утро мудренее!
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьёшь с похмелья.
Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, ни кабак -
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так,
Всё не так, ребята!
Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянешься: «Провалиться мне на месте!» -
Без всяких трудностей ты попадешь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.
Мы — антиподы, мы здесь живем!
У нас тут анти-анти-антиорднаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
Кто не на пятках, те — антипяты!
И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо, а кто водку лил в рот,
А какой-то танцор бил ногами в живот,
Молодая вдова, верность мужу храня,
(Ведь живем однова) пожалела меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять,
И ни вязать, и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых — это не углы.
Рука упала в пропасть с дурацким криком «Пли!»
И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.
Но слышу: «Жив зараза. Тащите в медсанбат!
Расстреливать два раза уставы не велят».
А врач потом все цокал языком
И, удивляясь, пули удалял,
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком, который не стрелял.
И огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва, — оглушило малиновым звоном!
Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.