Ты в самом деле считаешь, что, обретя власть над чужой жизнью, возместишь то, чего нет в твоей собственной?
— Тебе-то что? Ты даже не любишь ужастики.
— Ну да... Дин, наша жизнь — ужастик.
Ты в самом деле считаешь, что, обретя власть над чужой жизнью, возместишь то, чего нет в твоей собственной?
— Знаешь... я практически вырастил своего брата. Я заботился о нём так, что многим людям никогда не понять, и я всё ещё люблю его. Но я убью его, потому что так надо, и я должен.
— Или потому, что так повелел Бог?
— Да. С самого начала Он знал, как всё закончится.
— И ты сделаешь всё, что прикажет тебе Бог.
— Да, потому что я хороший сын.
— Приятель, поверь тому, кто знает — это тупик.
— Ты знаешь лучше, чем мой отец? Ты — ничтожный человечишко. С чего ты взял, что можешь выбирать?
— Потому что я верю, что сам могу распоряжаться своей ничтожной жизнью.
Я собираюсь умереть с оружием в руках. Потому что это то, чего я ждал для себя — это все, чего я для себя ждал. Я хочу, чтобы ты выбрался. Я хочу, чтобы ты почувствовал жизнь — или стал Летописцем, без разницы. Ты, с женой и детьми, и... внуками, будешь жить, пока не станешь толстым и лысым и сидящим на Виагре... это по-моему превосходный конец — и единственный, который я готов принять.
— Когда ты в последний раз высыпался?
— Не помню. Давно. Это неважно.
— Важно.
— Я ценю твою заботу.
— К черту заботу, от тебя зависит моя жизнь.
— Лиз, я не могу втягивать вас в это дерьмо.
— Ты о своей работе?
— Я о своей жизни.
— Ты рассуждаешь как покойник, Дин.
— Я рассуждаю, как человек, которого все достало! И он не понимает, зачем ему это все было нужно!
— Ну, извини, бедненький! Ты ненормальный человек.
— Спасибо.
— Брось! Ты уже пытался завязать с охотой и жить нормальной жизнью... А в результате сидишь с ворчливым старикашкой в фургоне, набитом оружием. Нормальные люди так себя не ведут! Ты охотник, а, значит, будешь делать то, что нужно в данный момент. А если будешь предаваться унынию, кто-нибудь подкрадется и снесет твою дурную башку! Так что постарайся найти повод снова вернутся в строй — будь то любовь, ненависть или грошовое пари. Хватит с меня похорон, довольно! Помрешь раньше меня — убью!
Но, скажем, мы могли бы отправить папу обратно со всем этим знанием. Зачем останавливаться на малом? Почему бы не отправить его ещё дальше назад, и пусть кто-то другой спасает мир? Но вот проблема. Какими будем мы? Будет ли нам лучше? Ну, может быть. Но скажу тебе честно, я не знаю, каким бы стал тот Дин Винчестер. Меня устраивает, какой я сейчас. И мне нравится, каким стал ты. Потому что наши жизни — наши. И, возможно, я слишком стар, чтобы желать их менять. Мне не хочется.
— И ты думаешь, что эти убийства поставлены по сказкам? Бред какой-то.
— Не бредовее, чем каждый день нашей жизни.
— Нельзя же просто сдаться.
— Можно.
— Значит всё? Ты просто возьмешь и сдашься?
— Нет, сдаваться я не собираюсь. Я ценю твои старания, правда, но ответ не где-то там, он во мне, это я должен принимать решения. Я не могу больше по утрам просыпаться с ложной надеждой, я должен понимать, что и как, иначе я просто съеду с катушек. Я буду бороться с этим пока хватит сил, а когда придет время, буду драться до конца!