Мне так жалко, что всё это только слова — любовь — я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.
Молния разрезает небо как кожуру,
словно земля в пустыне лопнет вот-вот по швам...
Я тут тебя вдыхаю, я тут тобой живу,
и очень хочу быть смыслом к твоим словам.
Перестала ли я Вас любить? Нет. Вы не изменились и не изменилась я. Изменилось одно: моя болевая сосредоточенность на Вас. Вы не перестали существовать для меня, я перестала существовать в Вас. Мой час с Вами кончен, остается моя вечность с Вами.
Всё дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце — хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги.
Ты мне, Борис, нужен как пропасть, как прорва, чтобы было куда бросить и не слышать дна. Чтобы было куда любить. Я не могу (ТАК) любить не поэта.
Впитывать летнее тепло и уют вечерних крыш, плыть в невесомом танце с облаками над шумом бурлящих улиц, вздрагивать от шелеста голубиных крыльев над головой, расправлять собственные; ловить играющих в тени солнечных зайчиков, прятать улыбку в твоем плече, тереться носом, декларировать городу Бродского и Цветаеву — вполголоса, с чувством и паузами; замирать в кольце твоих объятий, провожать взглядом солнце. Купаться в бездонной нежности его лучей…
… и твоих поцелуев.
Не чувствуя кожей твое живое тепло здесь и сейчас, точно знать, сколько между нами кило — и нанометров в геометрии пространства, циферблатов остановившегося времени в часовых поясах всех реальностей, новых и старых маршрутов в никуда и по кругу, ночных метаний в пустых гостиничных номерах, снов о не случившемся прошлом и грядущем ли будущем, фотографий с чужими лицами, недочитанных книг, остывшего чая с лимоном, немых разговоров, дождливых и солнечных дней...
... и гулких ударов твоего сердца под моими ребрами.
Так вечный странник обретает дом.
Я люблю тебя. Ненавижу. Люблю. Что со мной творится? Я чистый лист, который ждет, когда ты напишешь на нем нашу историю любви. Я тлеющий уголек, готовый разгореться, от твоего поцелуя. Я люблю тебя. Ненавижу. Люблю. Что со мной творится?
Солнце — одно, а шагает по всем городам.
Солнце — моё. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд.— Никому. Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! — Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадёт, — погонюсь по следам...
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!
Хорошо, что чувства и мысли живут внутри нас, иначе, если бы они, подобно слугам, окружили в этот волнительный момент, между ними начался бы спор, причем не на жизнь, а на смерть. Гордость вызвала бы на дуэль смятение, разум сразился бы с сердцем, честь с самоотверженностью. Секундантом в этом поединке выступила бы, конечно же, Любовь.
В чистой и безмятежной жизни девушек наступает чудесный час, когда солнце заливает лучами их душу, когда каждый цветок что-то говорит им, когда биение сердца сообщает мозгу горячую плодотворность и сливает мечты в смутном желании, — день невинного раздумья и сладостных утех. Когда ребенок впервые начинает видеть, он улыбается. Когда девушке впервые открывается непосредственное чувство, она улыбается, как улыбалась ребенком. Если свет — первая любовь в жизни, то любовь не свет ли сердцу?
Cлайд с цитатой