Агата Кристи. Немой свидетель

Единственная широкая улица и площадь, где раньше был рынок, казалось, утверждали: «Мы тоже когда-то играли немаловажную роль и для людей разумных и воспитанных таковыми и остались. Пусть современные машины мчатся по новой дороге, зато мы появились еще в ту пору, когда царила полная гармония, а согласие и красота шли рука об руку».

0.00

Другие цитаты по теме

Теперь всё готово,

Учи меня снова

Чувствовать сердцем и помнить о том,

Что я — это море,

Что ты — это море,

Хоть вериться в это сегодня с трудом.

Зима одиноко

Приходит до срока,

Чтобы остаться здесь навсегда.

Невидимый город,

Где плавно и гордо

Вместе сливаются все города.

Если в отсутствии человека вы совершенно равнодушны к нему, а его присутствие пьянит вас счастьем, что же происходит на самом деле?

Я полностью разделяю ваше мнение относительно сестер Трипп, но тот факт, что они фанатично верят в «Христианскую науку», вегетарианство, теософию и спиритизм, ничуть не умаляет ни одного из этих понятий. Если какая-нибудь дурочка наплетет вам разной чепухи о поддельном скарабее, купленном у какого-нибудь мошенника, то это вовсе не значит, что нужно скептически относиться к египтологии в целом. [...] Многие ученые считают, что необычные явления существуют и им пока не находят объяснения, и дело тут вовсе не в том, что примерещится какой-нибудь мисс Трипп.

Впрочем, в армии умному человеку до больших чинов не добраться. Еще мой покойный отец любил говорить: «Если хочешь продвинуться по службе, то надо быть лизоблюдом: заискивать перед женой полковника и подчиняться приказам старших офицеров».

Утро холодное, мокрые улицы -

сердце скучает по прежней весне.

Выпрямить спину и не сутулиться

что-то мешает сегодня мне.

Как бы срастись нам? Как бы нам встретиться?

Город застыл: ни людей, ни машин!

Сердце уже ни на что не надеется,

будто закрыто на карантин.

Хочется жизни обычной! Обыденной!

С книжкой в трамвай, и гонять по Москве.

Хочется выползти/ выбежать/ выйти нам,

спать до рассвета в весенней траве.

Кофе в ладони и свежую булочку

взять у кондитера, сесть на скамье!

После, свернув, на любимую улочку,

видеть как все улыбаются мне!

И, нагулявшись, вернуться к полуночи.

Вместе с тобой. И до самой зари

робко молчать о волнительном будущем,

чувствуя свет, проходящий внутри.

В детстве мне переулки больше нравились, чем улицы. И в них до сих пор еще что-то осталось для меня от их прежнего очарования. В них мне было интереснее играть, в таких красивых и уютных. И деревья, и кусты, и ограды склонялись к тебе и иногда касались тебя, словно у них были руки и им нравилось ощупывать твое лицо и выяснять, бывал ли ты здесь прежде. И они узнавали тебя. Было такое чувство, будто некая общая тайна связывает тебя с переулками и с теми предметами, что там находились. А вот улицы... что ж, улицы всегда были одними и теми же, на них всегда приходилось быть начеку, чтобы тебя не переехали машины, а в окнах домов вечно торчали чьи-то лица и смотрели глаза, суя свои носы не в свое дело — если можно так выразиться, что у глаз бывали носы.

– Если показать гончей кролика, мой друг, разве она побежит в Лондон? Нет, она ринется вслед за кроликом в нору.

– Что вы имеете в виду?

– Гончая охотится за кроликами. Эркюль Пуаро – за убийцами. А здесь налицо убийца, попытка которого совершить преступление сорвалась. Тем не менее это – убийца. И я, друг мой, полезу за ним в любую нору.

Истинное дарование часто гибнет из-за отсутствия денег А те, у кого они есть, не хотят помочь.

Венеция, где нет никаких автомобилей, наслаждается блаженным отсутствием обычного наземного транспорта и метро, тут не услышишь сирен, тут звуковое пространство полностью отдано живому, немеханическому переплетению человеческих голосов, голубиного воркования и музыки, доносящейся из кафе под открытым небом, где скрипачи играют посетителям серенады. На слух Венеция не похожа ни на какой другой крупный город на свете.

Будь мне другом, ведь дружба — прекрасный мотив.

Будь мне просто дыханием ветра.

Мне достаточно знать, что ты счастлив и жив

И по-прежнему бродишь по свету.

Мне достаточно чувствовать это плечо

И тебе оставаться опорой.

Ты горишь изнутри — мне опять горячо,

Даже если февралится Город.